И все же эти игры казались ей упоительной забавой, такой волнующей и интересной, что, когда отца не стало, ее не оставляло ощущение, будто она навсегда лишилась чего-то жизненно важного, вроде руки или ноги.

И вот теперь, в самый важный миг ее жизни, когда она оказалась на перепутье, рядом нет никого, кто помог бы ей принять решение, которое определит ее будущее.

— Взгляни на это вот таким образом, папа, — произнесла Йола так, будто отец сидел прямо перед ней. — Я молода. Ты привил мне благородные идеалы, в которые я должна верить. Я готова за них бороться, я пытаюсь им следовать. — Ее голос звенел от волнения. — Ты действительно веришь, что человек вроде маркиза де Монтеро поможет мне управлять поместьем, как мы с тобой мечтали? Сумеет ли он превратить замок в такое место, куда будут съезжаться добрые, умные, мыслящие люди?

Немного помолчав, Йола заговорила снова:

— Ты, бывало, говорил мне, что, когда я вырасту, у нас будет салон, причем не в парижском особняке, а здесь, в сельской местности, в «саду Франции», где так красиво и сама природа побуждает нас к размышлениям.

Она выразительно всплеснула руками и задала новый вопрос:

— Ты на самом деле веришь, что маркизу здесь понравится?

После этих слов она сделала очередную паузу.

— Он порхает из будуара в будуар. Сегодня у него одна женщина, завтра — другая, послезавтра — третья. Его видят на скачках, в Булонском лесу, на императорских балах и званых приемах, которые устраивают актрисы и куртизанки.

Она горько усмехнулась:

— Ты всегда говорил, папа, что мужчина ни о чем не думает в подобных обстоятельствах, и я уверена, что ты прав.

Она вздохнула.

— Я хочу жить так, как мы с тобой мечтали, — жить размышляя, смотреть в суть вещей и находить то, что ты называл «миром, скрытым от этого мира». Это путь развития, и только он способен помочь Франции. — Голос Йолы звенел от воодушевления.

Затем, словно поняв, что ей никто не ответит, она закрыла глаза руками.

— Помоги мне, папа! Подскажи, что мне делать! — взмолилась она. — Потому что, честно говоря… я боюсь… боюсь того, что со мной будет!

Она не заплакала, хотя к глазам уже подступили слезы.

Затем, как будто прислушавшись и услышав в ответ лишь молчание, Йола решительно откинулась на спинку кресла и, чтобы как-то отвлечься, вытащила ящик стола. Он был забит бумагами, и она подумала, что неплохо бы просмотреть их. Среди них наверняка найдутся документы, имеющие отношение к поместью. А ведь ей непременно надо научиться всему, что умел отец в управлении замком и поместьем.

Задвинув этот ящик, она выдвинула другой. В нем оказались топографические карты и планы местности. Это тоже необходимо внимательно изучить в ближайшем будущем, как только у нее появится время.

Она выдвинула третий ящик. Увидев, что находится в нем, Йола застыла на месте. Медленно, почти против воли, она взяла в руки миниатюрный портрет, лежавший поверх вороха писем, и поднесла его к глазам. Портрет женщины.

Не слишком молодой и не слишком красивой. По крайней мере, в классическом смысле. Но в ее взгляде и легкой улыбке было что-то притягательное. Темные волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб. На шее — кулон на зеленой бархатной ленточке.

Йола долго разглядывала портрет. А затем, как будто отец только что поговорил с ней, поняла, что ей нужно делать. На какой-то миг это показалось ей удивительным, почти фантастическим и невероятным, но все же идея была столь ясной и отчетливой, что сомнений не оставалось: только это и поможет решить ее проблему.

Она осторожно положила портрет на место и, задвинув ящик стола, заперла его на ключ.