Словно угадывая, какие чувства борются сейчас в ее душе, герцог произнес:

— Разве у вас есть какой-нибудь выбор, Леона? Если вы откажетесь обвенчаться с Эуаном, что вы станете делать, что будет с вами?

Девушка только безнадежно шевельнула рукой, а герцог между тем продолжал:

— Тогда вам будет уже неудобно оставаться здесь. Я буду с вами достаточно откровенен — в случае вашего отказа я, без сомнения, найду кого-нибудь, кто займет ваше место. Для вас это будет означать необходимость подыскать себе службу и, хотя вы, несомненно, обладаете прелестным и очаровательным личиком, не думаю, чтобы этого было достаточно в мире коммерции и бизнеса, а у вас, насколько я понимаю, нет навыков ни в одном деле.

Герцог помолчал немного, потом заговорил уже другим тоном:

— Став герцогиней Арднесс, вы займете самое высокое положение в обществе, вы будете первой дамой Шотландии. В Англии вы будете приняты при дворе. Все будут преклоняться перед вами и превозносить вас, а ваша красота получит достойное обрамление. Для нее, как и для драгоценного камня, нужна соответствующая оправа. — Он снова остановился и подождал, не скажет ли чего-нибудь Леона, но та молчала, не поднимая глаз; ее длинные ресницы еще ярче оттеняли прозрачную бледность ее щек.

— Полагаю, что на мое предложение может быть только один ответ, — закончил герцог. — Свадьба будет очень тихой, гостей не будет. В общем-то, на церемонии не будет приглашенных; присутствовать буду только я и священник.

— Я, не могу… выйти замуж за человека, которого не видела никогда в жизни.

Леоне пришла в голову мысль, что она должна постараться любым путем выиграть время. Она снова с ужасом почувствовала, что ее точно поднимает гигантским гребнем волна и уносит прочь; девушка сознавала, что сама по себе ничего не значит для герцога, он готов попрать, растоптать ее чувства, лишь бы добиться своего, заставить ее подчиниться его воле.

Леона была в смятении, она еще не оправилась от удара, нанесенного ей известием о том, что лорд Страткерн женат, и она знала, что у нее не хватит сил противостоять железной воле герцога.

«Нельзя позволить… чтобы это произошло», — думала она.

И все же события шли своим чередом, и ей казалось, что нет ничего, что она могла бы сказать или сделать, для того чтобы остановить их ход.

— Я предвидел, — снова заговорил герцог, — что вы захотите увидеть моего сына. Вы сможете сделать это прямо сейчас.

Леона выпрямилась, удивленно глядя на него:

— Вы хотите сказать… что он здесь?

— Да, он в замке, и он живет здесь уже в течение нескольких лет, — ответил герцог. — Но я держал это в тайне, поскольку он не совсем здоров. — Он сжал губы, и в голосе его прозвучала внезапная горечь: — Кажется невероятным, чтобы я, никогда не знавший, что такое болезнь, стал отцом этого жалкого, хилого существа, но это крест, который я должен нести.

Леона в первый раз почувствовала, что герцог по-настоящему страдает; она начала понимать, каково это ему, с его гордостью за свой род, иметь такого слабого, болезненного сына, по всей видимости, инвалида.

— Это не просто вопрос наследования, — произнес герцог, будто говоря сам с собой. — Как вам известно, женщина в Шотландии тоже может наследовать своему отцу или мужу, и нередко бывало так, что дочь вождя брала на себя заботы о клане. Но Элспет умерла.

Леона была глубоко тронута его горем.

— Я очень сожалею… Я так сочувствую вам!

— Конечно, у меня есть двоюродные братья и племянники, — продолжал герцог, — но это уже не моя плоть и кровь. Линия наследования, как вы могли видеть на вашем собственном генеалогическом древе, передается от отца к сыну сотни лет, из поколения в поколение.