Рано утром школа еще дремала, готовясь к будущим урокам, дракам на переменах и конфликтам в учительской. Умудренное жизнью старое школьное здание было готово ко всему. Так же, как теперь Миша.

Он осторожно, бочком вошел в школу, робко раскланялся с охранником и почти на цыпочках поднялся по лестнице на третий этаж. Подошел к своему классу, уже собираясь открыть дверь, и вдруг услышал где-то неподалеку тихие звуки музыки. Михаил постоял в недоумении, а потом нерешительно двинулся по коридору на эти звуки.

Оказалось, что это из-за соседней двери… И там не орала какая-нибудь рок-группа, а звучало что-то негромкое, мелодичное. Вальс, подумал Миша. Но музыка чем-то мешала ему. И одновременно манила к себе и зазывала. Он смущенно потоптался на месте, но, увидев в конце коридора фигуру какой-то учительницы и боясь суровых вопросов: «Что ты тут делаешь? Почему топчешься под дверью?» — испуганно и торопливо рывком открыл дверь и вошел. Возле доски отрешенно кружилась маленькая, почти игрушечная девушка-статуэтка, положив узкую бледную ладонь на плечо партнера. Девушка не заметила вошедшего — она вообще никого не видела. Она только слышала музыку. Рядом играл плеер. Растерявшийся Миша постоял немного и заторопился уйти. В коридоре он тотчас наткнулся на Митеньку. Очевидно, светлый мальчик тоже приходил в школу ни свет ни заря.

— Каждый день у вас так? — поинтересовался Миша, кивнув на музыкальный класс.

Митенька хмыкнул, чарующе улыбнулся и потупил синие очи.

— Почти…

— А почему вальс умеют танцевать? Кружок бального танца открыли?

— Да никто сначала не умел. Дашка всех научила. Пришла и научила.

— А Дашка — это кто? — осторожно спросил Миша.

— Дочка станционного смотрителя, — четко прозвучало в ответ.

— Не понял… Кто?

Смеется фарфоровый мальчик, что ли? Нет, он с привычной манерной застенчивостью вновь опустил длиннющие ресницы.

— Дочка станционного смотрителя. — Митенька явно не шутил. — Объясняю как тупому! У Пушкина звалась Дуней. Родилась на свет, чтобы улаживать конфликты. Всех вздорных ребят теперь выводим на нее — действует безотказно. Вообще она у нас подрядилась и в школьную газету — информашки строит. У нас очень интересная своя газета выходит. Я тебе покажу. А Дарья тебе понравилась, на минуточку? С первого взгляда чего-то в душе завелось? Познакомить? Але! Да что ты, подруга, все время спишь на ходу?

Миша сделал вид, что не расслышал вопросов. Даша… Красивое имя. И пишет, наверное, хорошо. И учится тоже… И танцует здорово… А главное — характер. Ни у одной из встреченных им до сих пор девушек такого не было. Какие уж там Дуни! Сплошные сватьи бабы Бабарихи. Девчонки в родном Калязине напропалую матерились, не желая ни в чем отставать от парней, уже в седьмом классе, а то и раньше, начинали курить, пробовали водку… Жуть фиолетовая… Разве в Москве они другие? Или светлый мальчик обманул Мишу насчет Даши? Он ведь такой скользкий, непонятный тип…

Правда, раньше калязинские девушки попросту ошеломляли и ослепляли подросшего Мишу, пусть не слишком умело подкрашенные, зато с немалым вкусом раздетые. Почти голые даже зимой, они нехотя делали некоторую уступку климатическим условиям и небрежно накидывали на плечики недорогие шубки и пальтишки, подметавшие при каждом шаге грязные заплеванные полы и собиравшие уличные окурки. Девицы охотно прижимались к любому мужчине где угодно: на лестницах, в подъездах, в магазинах. Похоже, они готовы были отдаться первому, кто поманил бы пальцем: просто из любви к искусству. Впрочем, действительно ли об искусстве здесь шла речь? Проверять не хотелось.