|
Ведь должен же был найтись кто-то, кто увидит за скупыми предложениями целую жизнь. И почему этим кем-то не может оказаться человек, который вырос по соседству? Сначала они не видели в своей встрече ничего романтического. Или не хотели видеть. Или боялись видеть. Даже после третьего коктейля продолжали разговаривать в прежнем ключе, не пьянели и не делали вид, что пьянеют, не склоняли головы ближе друг к другу. Она не клала руку ему на плечо. Он не пытался погладить ее колено. Просто говорили. А потом слова закончились. Они выплеснули друг на друга свои жизни и некоторое время молчали, наслаждаясь появившимся в душах умиротворением. А потом» когда должно было прозвучать стандартное: «Кажется* нам пора по домам…» - Волков выбрал другой вариант. Он впервые прикоснулся к Альбине: взял ее узкую кисть и поцеловал тонкие пальцы. И никто из них не подумал, что причиной стало вино. И как-то сразу в их отношениях появилось невысказанное, но железное правило: не рассказывать детям о связи. Словно и Федор, и Альбина в глубине души думали, что их встречи не продлятся долго, что пережитые драмы, вызвавшие в их душах смятение, забудутся, а наладившаяся жизнь сотрет то, что привлекло их друг к Другу. Волков мог найти более молодую женщину: нестарый, небедный, интересный мужчина. Альбина могла надолго, а то и навсегда покинуть Москву: знание языков и нужные знакомства позволили ей получить отличную работу в представительстве крупной французской компании. Но он не находил, а она не уезжала. А связь все не рвалась и не рвалась. Зато мимолетные, ни к чему не обязывающие романы, которыми Волков перебивался до этого, прекратились. Он больше не чувствовал в них необходимости. А Альбина, ничего не сказав Федору, перестала выстраивать свою карьеру с прицелом на получение должности в Париже. Она не хотела уезжать. Московская августовская ночь, теоретически летняя, оказалась весьма прохладной, заставляя Травника с тоской вспоминать душный Мадрид. Включенный обогреватель мог исправить положение, но Испанка по-прежнему запрещала закрывать окна, и здоровяк медленно коченел. Несколько раз он выходил из машины и энергично разминался, но положение это не спасало, а вот блондинка ночную свежесть переживала спокойно, нахохлилась на переднем сиденье, став похожей на недовольную птичку, и почти не шевелилась. Не спала. Но разговаривать отказывалась. И лишь под утро Травник нашел тему, заинтересовавшую Испанку. - Мне показалось, ты здорово недолюбливаешь Неваду. - Тебе не показалось, - коротко ответила женщина. - Могу я узнать почему? - А за что его любить? Здоровяк обиженно засопел: - Терри, обещаю, завтра я угоню другую машину… - В этом нет необходимости, - улыбнулась Испанка. - Лучше пропитай салон чем-нибудь ароматным. - Ты согласна? -Да. «Я прощен!» - Травник расцвел в улыбке: - Обязательно! Мир был восстановлен, и здоровяк ощущал себя совершенно счастливым. Он даже выбросил из головы Неваду, однако Испанка решила развить тему: - Я забыла, что ты с ним не работал. - А ты? - удивился Травник. - Приходилось. - И не рассказала! - Не тот человек, чтобы… - Женщина вздохнула. - Впрочем, раз уж мы оказались с ним в одной команде, ты должен знать о Вонючке правду. Возможно, это нам поможет. Здоровяк насторожился: - Я слышал, он большой подлец. - Не без этого. - Так все мы грешны, - осторожно улыбнулся Травник. - К сожалению, Невада не просто подлец. Он недоделка. - Уверена? - недоверчиво спросил здоровяк. - Абсолютно. - Я слышал, он играет как бог. - Но не так, как должен играть искусник, - уточнила Испанка. - У Невады были потрясающие способности к игре в карты, но ему не повезло - он встретил Гончара. |
