Одно только слово. Удивлена ли она? Нет. Разъярена? Да. Она предпочла бы лететь с самим Синей Бородой, чем с Казановой космической программы полковником Джейком Уитни. Она вспомнила надпись на шкафчике Джейка в тренировочном центре НАСА: «Ромео умер, да здравствует Джейк Уитни!». Потом подумала о словах, написанных фломастером на ее шкафчике: «Венера-девственница». Два раза Джилл стирала эту надпись, но когда надпись появилась в третий раз, плюнула. Бесполезно сражаться с анонимным писакой. Надписи были на всех шкафчиках…

Инициативой вновь завладела Перл Гуд-сон.

— Вас сравнивают с покойной Амелией Эрхарт, женщиной с тягой к приключениям. Вам это льстит?

Джилл потерла пальцем переносицу:

— Я восхищаюсь Амелией Эрхарт, мисс Гудсон. Я могу понять ее желание совершить кругосветный полет.

Она хотела сказать кое-что еще, но неожиданно передумала и замолчала.

Перл продолжала:

— Вы ведь знаете, она не вернулась.

Джилл постаралась выдать этой репортерше слабую улыбку:

— Да, я знаю это.

Спустя двадцать минут Джилл стояла напротив Пола Типтона в его офисе. Они были вдвоем.

— Это было сделано втайне, Пол, — говорила она. — Это низко и подло.

Пол склонил голову.

— Прости, Джилл, это от меня не зависело. Ты знаешь, что я получаю приказы сверху. Если бы это зависело от меня, я предупредил бы тебя.

Она успела сменить тренировочный костюм на джинсы и пуловер, рукава которого были закатаны до локтей.

— Что произошло на самом деле? Неужели у Джеральда Медоуза действительно обнаружились шумы в сердце?

Пол откинулся на своем кресле, внимательно глядя на нее.

— А что ты думаешь?

Она пожала плечами.

— Я думаю, что такое вполне возможно, хотя, — она прищелкнула языком, — мало вероятно. Мне кажется, это скорее синдром ревнивой жены, чем шум в сердце.

Пол обезоруживающе улыбнулся:

— Зато тебе теперь не придется оставаться наедине с чьим-нибудь мужем в сотнях миль над Землей. — Он поднял глаза к небу. — У Джейка Уитни множество недостатков, но этого у него нет. Он не женат.

Если Пол хотел этим замечанием успокоить Джилл, то он ошибался. Джейк Уитни, которому было чуть за тридцать, был высоким брюнетом, широкоплечим, с серо-голубыми глазами, которые просматривали человека насквозь. Джилл проходила некоторые фазы тренировки вместе с ним и разобралась, что это за человек. В своей оценке она была достаточно объективна. Он был не только привлекателен, но еще обаятелен и интеллигентен. Год назад она приняла его приглашение пообедать вместе и до сих пор не могла поверить в то, что произошло в тот вечер. Думая об этом, Джилл затрясла головой. Она помнила все до мельчайших деталей.

После того как они уехали из центра подготовки полетов, он завез Джилл к ней на квартиру, чтобы она могла переодеться. Потом они поехали в его дом в северном пригороде Хьюстона. Пока она наслаждалась горячей ванной, он приготовил обед. Она припоминала теперь изысканные блюда, которыми он немало удивил ее: анчоусы под острым соусом, суп из шпината, мясо териаки, фаршированные баклажаны, салат из огурцов и персиковый торт на десерт. И вино — перед обедом, во время обеда и после обеда. Потом они играли в трик-трак, затем час плавали. А после всего этого она сделала то, что делали все девушки, приходившие к нему на свидание, — легла с ним в постель. И тогда это казалось ей самым естественным поступком на свете. Но когда настало утро, она ощутила ярость. Злилась она на себя. Она и до сих пор злится. Джейк Уитни был единственным мужчиной, который знал, что Венеры-девственницы не существует больше. Он знал это лучше, чем кто-либо другой.