|
Это по крайней мере известно. Вот что их сближало. Один предал свою природу, второй — веру. И это обоюдное смятение могло породить крепкую дружбу. Они понимали страдания, которые испытывал каждый из них. Даже если отбросить вырисовывавшиеся политические проблемы, эта точка соприкосновения могла послужить плодотворной почвой для их взаимных исповедей. Два человека, живущих двойной жизнью, мучающиеся, любимые и одновременно обделенные любовью, обреченные скрывать свои интимные радости, клятвопреступники в глазах света — и в первую очередь наверняка в своих собственных. Уродливая картина, напитанная ядом… Секреты и исповеди. Агент Десяти и признания. Две души, убежденные, что прокляты, раздираемые собственной двойственностью, могучим зовом своей природы, недостижимыми идеалами. Пьетро, будучи великим бабником, не мог до конца осознать внутренние мучения, пережитые этими людьми.
Прикрыв глаза, он потер лоб и снова принялся размышлять о записке, сунутой ему под дверь. Кто мог ее написать? Подпись-то была: Вергилий. Но единственным знакомым Пьетро Вергилием был автор «Энеиды», что не давало результата. Но будь то пресловутый Дьявол, таинственный Химера или Стриги, о которых рассказал Каффелли, Пьетро подозревал, что сейчас следят за ним самим. Неужели новости так быстро распространились? Или этот «менуэт» ему подсунул другой задействованный Советом десяти агент, чтобы тайно сообщить о важной части головоломки? Не ведет ли Совет десяти параллельное расследование? Маловероятно. Вергилий или те, кто сейчас следит за самим Пьетро, наверняка непосредственно замешаны в убийстве Марчелло. Пьетро все больше и больше убеждался, что убийство в театре вовсе не дело рук одиночки и за всей этой инсценировкой скрывается какой-то иной, темный смысл. А если убийца орудовал не один, то скорее всего действовал от имени некой организации. Быть может, этих таинственных Огненных птиц. Остается только найти доказательства, буде таковые имеются. А пока суд да дело, нужно потянуть за другую ниточку: происхождение осколков стекла, обнаруженных в глазницах Марчелло и вокруг тела, наверняка даст новые сведения.
Им пришлось провести в своей лодочке еще добрый час, прежде чем перевозчик указал рукой на берег Мурано и начал готовиться к причаливанию. Они наконец-то вынырнули из тумана.
В XIII веке Большой совет Венеции ради безопасности и более полного контроля за ремесленниками решил перенести стекольные мастерские на остров Мурано. С тех пор Гильдия стеклодувов стала очень могущественной. С конца XIV века она экспортировала свою продукцию даже в Лондон, и с расцветом эпохи Возрождения ее торговые пути простирались все дальше. Работа венецианских стеклодувов достигла такого совершенства, которому не было равных в истории декоративного искусства. Предметы, покрытые эмалью, переливающиеся различными цветами, позолоченные и украшенные современными картинками или сценами из мифов, стали гордостью гильдии, весьма успешно адаптировавшейся к изменениям «хорошего вкуса» великих европейских дворов. Затем пришла пора филиграни: на изделие навивались тонкие нити из опалового стекла, которые после специальной обработки составляли бесконечно разнообразное плетение. Получались столь уникальные вещи, что во многих соседних странах создали мастерские, работающие «в венецианской манере». Утечка из лагуны секретов производства, несмотря на строгий контроль венецианских властей, усилилась после публикации в 1612 году знаменитой книги Нери «Искусство стеклоделия». Этот труд продемонстрировал достижения стеклодувов, неустанно совершенствующихся еще со Средних веков. Астрономические линзы, медицинские инструменты, пипетки, флаконы и перегонные аппараты алхимиков, очки вроде тех, что носил Броцци, врач Уголовного суда, вначале изготавливаемые специально для ученых, а затем и для массового потребления, — все это дало венецианскому стеклу возможность найти обширные рынки сбыта, помимо традиционных. |
