Где гитара? Начали:

Вы слышите, грохочут сапоги,

И птицы ошалелые летят,

И женщины глядят из-под руки.

Вы знаете, куда они глядят.

Да что ж такое – опять самолет! И совсем рядом, как будто сейчас в окно влетит. Ладно, пора домой двигаться. Ну, что, Гриша, пешком или такси вызовем? А у вас тут сложно взять такси прямо на улице? Что такое, опять самолет?

Вы слышите, грохочет барабан,

Солдат, прощайся с ней, прощайся с ней…

– Подожди, Сергей, я сейчас позвоню одной соседке. Она по ночам никогда не спит… Алло, Мирка! Это Алена… Тут самолеты все время… Что, что?.. А это не просто шум с летадло? (Letadlo – аэропорт по-чешски.) А… так… na shledanou… Она сказала, чтобы включили радио…

По радио мужской и женский голос, сменяя друг друга, говорили возбужденно: “Полностью блокирован аэропорт. Продолжают приземляться транспортные самолеты, и из них выходят танки.

Генерал Свобода приказывает войскам не оказывать сопротивления.

Призыв к населению – встречайте войска цветами”.

Гул в небе стал стихать. Начался рассвет. И мы услышали, сперва отдаленный, а потом близко, на соседней улице, лязг танковых гусениц.

По радио кричали: “Запомните наши голоса! Нас сейчас подменят. С вами будут говорить другие люди. Вас будут обманывать. Мы постараемся обратиться к вам на другой частоте. На частоте свободного радио. Запомните наши голоса. (Были слышны стуки и крики.) Внимание, опасайтесь больших черных машин. В городе идут аресты. Опасайтесь больших черных машин. Запомните наши голоса!”

Передача оборвалась. Захлебнулась.

Совсем рассвело, и мы с Гришей пошли по совершенно изменившему лицо городу. Подходы к мостам перекрыты танками. Но пешеходов пропускали. Возле каждого танка толпа людей. Танков много, значит, и толп много. Иногда тягостное молчание танкистов и окружающих. А иногда разговоры и крики и даже воду и бутерброды несут танкистам.

Вот обрывки разговоров:

(На ломаном русском.) “Брежнев сошел с ума, понимаешь? С ума сошел! Тебя что, сюда не пускали? Почему ты на танке приехал?”

Танкист (лицо измученное, злое): “Вас защищать!”

“От кого? Мы тебя звали?”

“От кого, от кого… От фашистов! Они завтра должны были вас захватить”.

“На, поешь! Дай там другим своим. Вы откуда, с самолета или с военной базы?”

“Не имеем права говорить”.

“Но как вы здесь оказались? Вы знаете, где вы находитесь?”

“В Германии?..”

Я (танкисту): “Послушайте, я свой, из Москвы. Объясните, какой у вас приказ: людей пропускаете, а машины? Они спрашивают: машины будете пропускать?”

“Ничего не знаю, отойдите от машины!”

“Но люди же должны хотя бы понять, что им можно, а чего нельзя!

Чего вы требуете?”

“А это какой город?”

“Товарищ, они спрашивают, как им быть, к кому обращаться? Тут медицинский транспорт, им надо проехать”.

“Ой, это не вы снимались в кино “Республика ШКИД”? Не можете расписаться на память? Такая встреча!”

В эту ночь мы не спали ни минуты. Не спали и днем. Не спали и в следующую ночь. Разговаривали и пили водку, закусывая яблоками.

Другой еды как-то не попалось. Ресторан гостиницы закрылся по случаю всеобщей забастовки и в связи с отсутствием посетителей.

Август – месяц туристов. До событий гостиница была полна, а теперь… Уехали многочисленные немцы, уехали австрийцы, исчезли американцы, французы, скандинавы… Во всем огромном отеле, кажется, остались только мы с Гришей. На нас смотрели с недоумением и плохо скрытой неприязнью.