Хозяйка Карагача ещё бодрилась, грозила то вслед улетевшему геликоптеру, то просто в лес.

— Мы его найдём! И мать твою найдём!

— Как же найдём? — тетёшкая обожжённые руки, шёпотом вопрошала Лиза. — И зачем искать, если он сам пошёл за мамой?

Птица в груди трепыхнулась в последний раз и окаменела. А красные ожоги стали надуваться пузырями.

— Он не за мамой твоей пошёл, — не унималась Матёрая. — На что ему старуха? Я знаю, чем она завлекла Рассохина!

— И козлу понятно! — поддержала её тетка, пытаясь разлепить отекающие глаза. — Это надо же: у дочки мужа увела! Сколько же у твоей мамки бабок в лесу припрятано ?

— Он был не муж, — слабо воспротивилась Лиза.

— Ну, любовник!

— И не любовник...

— Значит, у Рассохина раньше с твоей матерью было! — встряла конвоирша. — Вот и увела! Погоди, а сколько ей?

Голос Лизы окреп:

— У них ничего не было!

— Откуда ты знаешь?

— Они любили друг друга. Мама даже одного сына назвала в честь него — Стас...

— А говоришь — не было! — наседала конвоирша. — Так платонически любили, так любили, что сын родился! И сейчас за старухой побежал! Вспомнил!

Лиза бы ударила её, несмотря на обожжённые руки, но хозяйка Карагача опередила — сшибла на землю коротким и мощным ударом ноги. Юная конвоирша откатилась к профессору, проворно вскочила, готовая наброситься, и не посмела — вернулась на полусогнутых к кострищу, присела с краю.

— Не верила, когда говорили, — вдруг сказала Магёрая. — Думала: легенду сочинили про их любовь.

— Это я хотела увести Рассохина, — вдруг призналась Лиза. — Отнять у мамы и увести... Рассохин не признавался, но я замечала. Смотрит на меня, а видит мою маму. Забывался и Женей меня называл.

— А чего сюда с ним попёрлась? — мрачно спросила слепнущая тётка. — Если взяла за хобот — держи на месте.

— Думала: увидит маму — и разочаруется. Поймёт: нельзя любить призрак прошлого... И будет со мной... Теперь ушёл провожать и не вернулся.

— Доигралась, дура! Мужик у тебя в руках был!

Ей никто не ответил. Лиза побаюкала свои руки.

— Только нашла семью, даже с братьями познакомилась. И всех потеряла...

— У пророчицы ведь муж есть! — вспомнила Матёрая.

— Есть... У Сохатиной Прорвы ждёт, на обласе.

— И что же будет?

— Драться станут, — просто объяснила Лиза. — У огнепальных такой обычай. Только муж старый, но ещё не ветхий. Если Рассохин победит, Прокоша с молчунами уйдёт в горы. А Рассохин победит. Потому что мама этого захочет.

В это время зашевелился в своей зыбке и заплакал Дворецкий. Женщины непроизвольно вздрогнули, замолчали, а стриженая даже шаг сделала к обласу, но Лиза опередила, покачала зачарованного профессора.

— Молока ни у кого нет?

— Ты ему сиську дай! — посоветовала опухшая тётка.

— А водки? — спросила стриженая. — Так выпить хочется... Никто с собой не взял?

— Перебьёшься! — рыкнула на неё Матёрая. — Наслаждайся природой!

— Обидно, — пожаловалась та. — Почему за нас никто не дерётся? Просто берут, потом бросают.

И растрясла угодивший на глаза рюкзак Рассохина. Вывалила половину вещей, нашла фляжку и принялась глотать из неё жадно, неумело, с вороватой опаской. Почти ослепшая от отёка тётка, однако же, заметила это, бесцеремонно отняла и, не припадая к горлышку, стала вливать себе в рот, не делая глотательных движений.