Русенков смотрел в стену невидящим взглядом и твердил о том, что она погубит свою жизнь. Главврач пытался сделать все возможное, чтобы переключить бывшего мурманского полицейского на другую тему, но тот оставался неумолим.

— Нам бы обвенчаться.

Врач повернулся к Никитину, безошибочно угадав в нем старшего, и спросил:

— Он вам еще нужен?

Стариков и Саморуков обреченно вздохнули и встали, ожидая того же от Александра.

Но тот, едва подрагивая ресницами, застопорил взгляд на лице Русенкова и заявил:

— Я еще поговорю с ним.

Врач, а следом и опера покинули кабинет.

— Будет толк? — спросил Стариков Мишку.

— Я вообще не понимаю, какого черта мы сюда приперлись. Ты тоже, психолог!..

— Как вас зовут?

Русенков продолжал смотреть в стену.

— Я знаю, что вы — не сумасшедший. Что вас здесь держит?

— Далось ей это венчание.

— Чего вы боитесь?

Молчание.

— Вы сказали: «Ищущий да обрящет». Что вы имели в виду? — Никитин снова посмотрел на часы. — Знаете, у медиков есть такой профессиональный принцип: никогда не подвергай сомнению диагноз, поставленный коллегой. У нас, ментов, если вы понимаете, о чем я говорю, тоже есть принцип: всем, чем можешь, помоги коллеге, идущему по следу преступника. Если вы забыли этот принцип, тогда нам на самом деле разговаривать не о чем. — Саша встал и пошел к двери.

— Метагексоэпам-два, — раздалось за его спиной.

Никитин резко обернулся и чуть не утонул в глубине осмысленного взгляда Русенкова.

— Что вы сказали? — Он шагнул к больному и повторил вопрос.

Русенков поднял совершенно разумный взгляд на сыщика.

Дверь распахнулась, вошел главврач.

Никитин изумился той перемене, которая произошла в этот момент в облике Русенкова. Тот же стеклянный взгляд, бессмысленные, как у Пьеро, приподнятые вверх брови.

— Извините, ему пора отдыхать. Он из категории тех, кому не рекомендуется заниматься логическими размышлениями. Скажу простым языком, без медицинских терминов. Русенков — человек не для бесед.

— Нам бы обвенчаться.

Следуя по коридору за Никитиным, главврач поинтересовался:

— Он вам что-нибудь сказал?

— Вы же сами утверждали, что этот человек не для бесед. Им бы обвенчаться.

— В вас произошла какая-то перемена, поэтому и спрашиваю. Я же психиатр.

Никитин остановился, усмехнулся и проговорил:

— У любого, кто не связан профессиональной деятельностью с психически больными людьми, в душе будут перемены. Я ведь только что разговаривал с психом. Прощайте.

Он шел по коридору и бормотал одними губами, чтобы не забыть:

— Метагексоэпам, метагексоэпам…

Уже в машине, скрывшись за тонировкой стекол, он быстро достал блокнот и записал: «Метагексоэпам. Главврач. Дела Русенкова в Мурманске».

Глава 7

— Теперь давайте раскладывать по своим полкам все, что имеем.

Никитину уже надоело топтаться на одном месте. Более непонятного дела он не встречал за всю свою карьеру сыщика. В процесс включались новые действующие лица без всяких на то оснований. Как могут быть связаны единым умыслом преступника убийства положенца Вирта, ученицы средней школы и нувориша Верника? Пока ответа на этот вопрос не было. Если в городе завелся маньяк, то почему он действует вопреки всем мотивам поведения, известным мастерам сыска? Непонятно!..

— Сергей, какого цвета были глаза жертв? У них одинаковое прошлое, цвет волос, манера говорить? Какова связь между ними? Даже здесь опереться не на что.