– Так мы не всерьез, – продолжал увещевать Сашка. – Пистолеты ненастоящие.

– Это ты так думаешь, – возразил обувщик, взяв у него игрушку, крутанул на пальце, ткнул в пузо:

– Закрой глаза – и не поймешь, настоящий или нет. Ясно?

– И что? – подумав, спросил Алешка.

– А то, что если он как будто настоящий, значит – все равно что настоящий, – веско проговорил Рома.

Близнецы колебались, ощущая некоторую несуразность в заявлении обувщика, но недолго: глянув друг на друга и безмолвно посовещавшись, торжественно объявили, что сдают оружие. И побросали драгоценные пистолетики на траву безо всякого почтения.

– Смотрите, ухаживайте за ним как следует, я буду проверять, – наставлял Рома, передавая котенка с рук на руки.

От того, что этот распрекрасный человек как будто ее собственные мысли вслух высказал, у Светы перехватило горло. Чтобы не разрыдаться, пришлось немедленно отвернуться, а потом задрать голову, точно любуясь на небосвод.

«Какой же он… сказочный! Замечательный! Невероятный! Какой… какой… такой!»

7

У Саньки было иного рода приключение, но в том, что Сахаров – человек непростой, он тоже убедился. Вернувшись из библиотеки, обвертев и обмозговав ситуацию, Приходько решился на разведку боем. Извлек из последних припасов последние копейки и отправился в парк.

Саньку и на порог клуба не пустили, но первый же попавшийся шкет охотно указал ему потаенное место за полуразрушенной кирпичной стеной, которая снаружи плотно заросла кустарником. Там-то и шла подпольная игра. Резались в карты ожесточенно, но тихо, с опаской, чтобы не пропустить момент, когда настырные комсомольцы пожелают прочесать местность. За неимением серьезных дел они открыли форменную охоту на любителей азартных игр.

Цукер стоял, точнее, сидел на стреме, покуривая. Увидев Саньку, приветливо сделал ручкой:

– Наше вам. Сыграем?

– Я не умею.

– А в пристенок?

– Тоже, – соврал Санька, титаническим усилием заставляя себя глядеть прямо.

– Так научу, – легко разгибаясь, Цукер поднялся, поманил рукой. – Вот стеночка, как раз пойдет. Смотри, я бью о нее грошиком. – Цукер достал из кармана монетку, легко, играючи, бросил, она, ударившись, отлетела по дуге, упала со звоном на дорожку.

– Теперь бей ты, только так, чтобы твой грошик упал поближе к моей монетке.

Санька подчинился, бросив нарочито неловко.

– Пойдет, – похвалил Цукер, присел на корточки, растянул пальцы от одной монетки до другой. – Теперь вот: достанешь пальцами одной клешни – твоя монета, нет – моя. Так, и если мой грошик заденет твой хотя бы краем, то я забираю оба, уловил?

Санька кивал, старательно изображая тупое обдумывание, осознание, а сам смекал, глядя на руки Сахарова: «Ах ты жучара. Вон какие лапы, и хваталки длиннее!»

– Что? – спросил Цукер, уловив вопрос.

– Ишь ты, хитрый, – буркнул Санька. – У тебя вона, ладонь больше.

Цукер погрозил длинным пальцем:

– А ты не промах. Решим так: я меряю большим и средним, а ты, так и быть, всей пятерней, от большого до мизинца. Идет?

Санька, старательно глядя исподлобья, задавал глупые вопросы. Но наконец начали играть: кидали монетки, опускаясь на колени, замеряли, растягивая пальцы, расстояние до монеток. Санька изображал восторг, шумно радовался успехам, даже хлопал в ладоши, а сам примечал: да, играл Цукер мастерски, монетки слушались его как дрессированные.