– Тебе что за выгода?

– Мне – почет, уважение и возможность покомандовать, – подмигнул Рома. – Да просто одному в тягость, только спину срывать. Не дрейфь, с тебя никакого спроса, законно. Так делаем дело?

Санька решился:

– По рукам.

– Тогда до завтра, до вечера. Жду у палатки.

8

На следующий день погода испортилась.

Всю неделю ни облачка на небе, а тут под вечер собрались тяжелые тучи, обложили небо, начало громыхать. Одна капля шлепнулась, поднимая фонтанчик пыли, нагретой за день, вторая плюхнулась, шипя, на потрескавшийся асфальт. Вот-вот разразится гроза.

Остались позади закоулки, извивающиеся среди опустевших дровяных сараев и домов. Впереди еще не появились фонари станции, по обе стороны от тропинки лишь кусты и деревья, скрипевшие под все усиливающимся ветром.

Девушка в косынке и светлом плаще торопилась к станции, стуча каблучками. Она то и дело поглядывала наверх: как на грех, не прихватила зонтик, а если сейчас как хлынет?

«Не мешало бы тут фонари повесить, а то темень какая. Здешние знают, куда идти, а незнакомым тут делать нечего… Конечно, если с кем-то идешь или с компанией, то ничего не страшно. Если, положим, хочешь кого-то разыграть – вот тут как раз какой-то навес, видимо, от старого сарая, тут темно и можно отлично спрятаться и напугать. Не думай о том, что там кто-то есть. Что за глупости?»

Она все уговаривала себя, что все это глупости, игра нервов – тут, кстати, разразилась гроза. «Ого-го как полыхнуло! Ну и конечно, никогошеньки там нет, вот как светло, будто днем!»

Неожиданно сзади, совсем не с той стороны, где навес, раздался негромкий голос:

– Теперь, куколка, тихо-тихо.

Разумеется, девушка не послушалась и вскрикнула. Холодное дуло уткнулось под подбородок:

– Ша. Тихо, я сказал.

– Вы… кто такой? – глаза ее заметались, мысли – тоже: «Красная повязка же на рукаве… Как же? Дружинник же! Неужели убьет?!»

– Как же так…

– Очень просто, я научу. Бирюльки я сам сниму, – чужие руки бессовестно скользнули по шее.

– Не надо, – шепнула девушка, зажмурившись от страха.

– Что ты, милая, дрожишь? Мне баловство ни к чему, мне другое нужно. Во, ничего цепочка. Сама снимешь или помочь?

Девушка принялась снимать цепочку с кулоном, по-прежнему глядя вверх. Грабитель ловко вынул из мочек хорошенькие сережки, бабушкин подарок в честь окончания школы, и, мимоходом поцеловав в ухо, шепнул:

– Я уберу сейчас дуло, а ты сама давай.

– Что? – пискнула девушка, осторожно опуская голову.

– Так тебе виднее, что у тебя есть, – ласково подбодрил он. – Часы, кошелек?

Часики-то любимые, на позолоченном браслете! Девушка, чуть не плача, снимала их и с ненавистью косилась на грабителя: кепка надвинута на нос, платок повязан на лицо, точь-в-точь как в кино про гангстеров.

– Что, нравлюсь? – бесцеремонно, сунув дуло пистолета под подбородок, он приподнял ее голову.

– Нет, – прошептала она.

– Жаль, – сказал он искренне. Снова полыхнула молния, и девушка увидела, что на его пальцах наколоты четыре буквы: «Марк».

– Поплачу, но переживу. Что там со шмелем-то?

– Что?

– Пардон. Кошелечек попрошу.

– Нет у меня кошелька, – она вытащила из сумки деньги. – Это все.

Грабитель строго спросил:

– Точно ли? А то смотри, обыщу.