Надя, вздыхая, принялась излагать:

– Иду я по Поперечному просеку, в Сокольниках, выходят из кустов двое – и под нос мне пистолеты. Отобрали сумочку, один так вежливо: «Благодарю вас, – говорит, – следуйте далее, только не поднимайте кипиша во избежание лишних проблем. Извините пока».

– Что же забрали?

– У меня было немного: трешка, гребенка, пудреница и платочек.

– И что в милиции сказали?

– То-то и оно, – замялась Надя, – не заявляла я еще в милицию.

– Как же так?

– Сумочка-то старенькая, бог с нею, а вот без паспорта никак, я уж собралась заявить, а тут вот такое пришло.

– Нет, погоди, – остановил девушку Сорокин. – Почему сразу в милицию не пошла?

– Испугалась я, – краснея, призналась Белоусова. – Сами посудите: паспорт у них, а там – штамп и прописка. А ну как встретят в темной подворотне? Вот так и получилось… а теперь письмо и паспорт получила и сразу вот к вам, вы сообразите, как лучше поступить.

– Вот спасибо, – поблагодарил Иван Саныч с некоторой двусмысленностью. – А ты, между прочим, знаешь, что сама совершила преступление?

– Вот потому-то и не шла, – буркнула Надька.

Акимов, вздохнув, достал бумагу, окунул перо в чернильницу:

– Раз так, хотя бы изложи, заметила ли чего, как выглядели.

– Ничего я не заметила особенного. Среднего роста, в кепках, козырьки надвинуты, черные платки на лицах повязаны. Да, у одного на рукаве повязка красная и надпись «Дружинник», как у наших. А у другого на руке, вот тут, – она показала кулачок, – написано «Марк».

10

В парке было уютно, от густой листвы было прохладно. Танцплощадка, подсвеченная гирляндами, выглядела как диковинный корабль, идущий средь темных волн.

Сегодня вместо патефона играл настоящий оркестр, ребята из самодеятельности, и самое время потанцевать, но тут вскрылась нежданная неприятность: девушек хоть отбавляй, а вот парней – недостаток. Это не беда, можно и друг с дружкой пары составить, но уж больно прекрасно играли ребята, и прямо сердце требовало твердой, ведущей руки.

Девчата, составив делегацию из самых бойких, сходили на поклон к Лебедеву: не одолжит ли своих молодцев? Он отказал:

– Простите, девушки, мы не танцевать пришли.

– Марк, но если танцев не будет, то вам и за порядком следить незачем, – втолковывали ему, но Лебедев хотя и улыбался, но остался непреклонен.

Тут Марине Колбасовой пришла удачная мысль:

– Чего бы вам венгров не пригласить?

– Вот-вот, – одобрил Лебедев, – точно! Что ж вы, девчата?

Ткачихи смутились: в самом деле, и о чем думали?

– Как же мы с ними говорить будем? – с сомнением спросила одна.

– На интернациональном языке, – бодро ответила Марина. – Тренируйтесь, надо выстраивать международные отношения. Товарищ Лебедев, позволите отлучиться?

– Ради такого дела – разрешаю, – отозвался Марк, чуть улыбаясь.

Марина, прихватив для храбрости еще двух подружек, отправилась в общежитие, где квартировали ребята из Венгрии, изучающие тонкости производства на фабрике.

– Дуры девки, – зевнув, заявил Пельмень. – Все таскали ребят по музеям, а нет чтобы на танцы хоть раз пригласить или, там, в волейбол постучать.

– Не скажи, Андрей, – возразил Лебедев. – Посещение музеев – это важно, Музей Революции девятьсот пятого года, Музей Ленина, Исторический музей, Третьяковская галерея – это все нам, москвичам, доступно, а им нет…

– Мы с ними и в Кусково были, – вставил комсомолец Егоров.