|
Тогда им не до воды. В тундре кормиться станут. Здесь их не только волк — волчонок без труда словит. За день стольких можно съесть, что потом ночью, в самое время волчьей охоты, можно спокойно спать в логове. У кого оно есть. Белолобый с досадой крутнул башкой. Отвернулся от уток. И тут же приметил куропаток. Эти уже успели свое белое зимнее перо сменить на серое, весеннее. И на радостях, что незаметными сделались в тундре, тоже в пары сбиваются. Вон куропатка, сама невзрачная, а из трех самцов выбор имеет. Не каждой волчице так повезет. Хоть она и зверь. Не чета птахе, какую не всяк волк, проглотив, в животе почувствует. А ведь вот живут и радуются. И на них человек капкан не ставит. И еды им нужно мало. По теплу — шикша, по холоду — рябина или стланиковые орехи. Им за сытостью бегать не надо. Она у них под лапами растет. Только успевай склевывать и глотать. Потому и птенцы у них всегда сытые, жирные, беззаботные. Корму полно, в гнезде тепло. Не то, что волкам достается. Белолобый видит, как из-за куста на куропаток лиса метнулась. Схватила самого большого петуха и к себе в нору потащила. Лисятам. Рыжие всегда умеют прокормиться. Едва лисята сами промышлять научатся, лисы мужиков своих из нор гонят. Жить одной сытнее. Вот так и волчицы. Редко какая пара к концу лета не распадется. Изгоняют волков из логов недавние подруги. Перестал быть единственным кормильцем — уходи. Самой — проще. Да и от подросших детей останется часть их добычи. Волк в логове нужен лишь на первых порах. Пока волчата слабы. А потом…
Но белолобый совсем никому не нужен. Собаки прогнали. Ни логова, ни волчицы, ни волчат нет. Отвернувшись от куропаток, он поднял морду к плачущему, словно тоже осиротевшему, небу и завыл жалобно, надрывно, точно кляня свое горькое, вынужденное одиночество. С тех пор, как человек увез полукровку из тундры, прошло целое лето. И белолобый, долго не решавшийся подойти к селу, однажды не выдержал и ночью подкрался к знакомому строению. Вожак уже был совсем иным. Сильным, матерым волком при острых клыках и когтях, какими он при желании сумел бы задрать не одну собаку. В логовах своих собратьев он нередко видел подрастающее поколение волчат. Уже окрепших, начавших свою жизнь в тундре. Наблюдая за ними, белолобый все сильнее хотел увидеть своих малышей. На этот раз собак не было ни около сарая, ни возле дома. Видно, вместе с человеком ушли в тундру. Спокойно обойдя сарай, он, увидев открытую дверь, вошел внутрь. Из многих запахов отыскал, учуял совсем недавний — полукровки. Вот здесь она лежала. Тут, на бревне, оставила следы зубов. Верно, хотела прогрызть стену, чтоб вырваться в тундру. Ее следы вместе с собачьими выводят его за село, в тундру. Белолобый, перескакивая кочки и коряги, мчится не оглядываясь. След полукровки совсем свежий, теплый. Она уже недалеко. Скоро он ее найдет, разгонит собак и они снова будут вместе. Внезапно следы волчицы оборвались у берега реки. Волк поднял морду и в темноте отчетливо увидел на другом берегу костер. Не в силах сдержать себя, он завыл протяжно, зовуще. Потом стих. Вслушался. Волчица должна была отозваться на зов. Она хорошо знала его голос. Но ответа не последовало. Волк взвыл еще раз. И тут же выстрел заставил его умолкнуть. Белолобый осторожно вошел в воду и тихо поплыл. Он знал, что, если чем-то выдаст себя, ему не спастись. В воде не сбежишь. В ней и самый сильный волк беспомощен перед человеком. В воде — всяк уязвим… Белолобый незамеченным переплыл реку, не отряхиваясь, вышел на берег. Всмотрелся. Коротко взвыл. Отошел к воде. Стал ждать. И вдруг из тумана прямо на него выскочила полукровка. Она была свободной. Без троса и ремней. Живая, сытая, веселая. Она глянула на него. Обернулась. И вожак увидел четверых волчат, прибежавших следом за матерью. Они были подвижными, резвыми, похожими на волчицу. Остановились неподалеку. Не подходили. Порыкивали испуганно. Звали волчицу уйти от этого незнакомого волка. |
