Слежу за ним, прижавшись спиной к стене.

Медленно подойдя к двери, хрипловато говорит:

— Моя машина на стоянке перед четвертым корпусом. Жду тебя там.

Только не додумайся сбежать.

Толкнув дверь, выходит в коридор, оставляя меня наедине с тем самым

винегретом, которого полна моя голова.

Открыв зачетку, отупело листаю страницы.

Ровным уверенным почерком в графе оценка нарисовано “отлично” .

Глава 21. Романов

Ей девятнадцать, Романов.

Двадцать семь минус девятнадцать — это восемь. Перевернутый символ

бесконечности и просто не маленькая цифра, когда речь идёт о разнице в

возрасте между мужчиной и женщиной.

Все еще можно отмотать назад.

Я еще ничего не сделал.

— Зараза… — смеюсь сам себе, запрокидывая голову и делая глубокий

вдох.

Я еще ничего не сделал.

На парковке в форме хромой буквы “П” кроме моей, прогревается еще пара

машин. Этот факт не стал бы меня волновать, если бы Люба, твою мать, была хотя бы на тридцать процентов менее приметной.

Зачерпнув с крыши снега, леплю снежок размером со свою ладонь и

запускаю им в стену заброшенного гаражного модуля. Бросаю взгляд на

старую кленовую аллею, постукивая кроссовком по колесу машины.

Понятия не имею, как так вышло, что я никогда не видел девчонку раньше, и чтобы это для меня изменило.

Сегодня я определенно думаю не головой. С тех пор, как вошел в

экзаменационную аудиторию и поймал хрустальные голубые глаза своими, думаю только о том, какие на вкус ее губы. Ситуация осложняется тем, что

она, засранка, думала тоже самое о моих.

Может быть через нее моя перегруженная башка сбрасывает

накопившийся за последние полгода стресс, а может быть я просто

похотливая скотина, потому что, когда вижу белую лохматую шубу в

пятидесяти метрах прямо по курсу, впиваюсь в нее глазами, чтобы не

потерять из вида ни на одну секунду.

Вдохнув поглубже, слежу за тем, как переставляет худые ноги в рыжих

сапогах на большой пробковой платформе.

Из-за глубокого капюшона не вижу ее лица, но чтобы спутать ее с кем-то

другим мне нужно очень сильно постараться.

Термометр взбесился, поэтому без лишних слов открываю пассажирскую

дверь, все-таки пробравшись взглядом под капюшон.

Надув розовые губы и царапнув меня возмущенным взглядом, Люба

садится в машину.

Усмехаюсь, закрывая за ней дверь.

Согласен.

Черт.

Я повел себя не очень профессионально.

Ты повел себя, как свинья, Романов.

Обойдя капот, занимаю свое место и сбрасываю свой капюшон.

Посмотрев на пассажирку, напоминаю себе о том, что я еще ничего не

сделал и все еще можно отмотать назад.

Отмотать. Назад.

Рыжие волосы собраны в пучок на затылке. Выбившиеся из него прядки

падают на лицо, которое раскраснелось от двадцатиградусного мороза.

Кожа на ее шее выглядит так, будто никто и никогда не пятнал ее засосами.

Запах цветов в январе — дурманящая смесь…

Сцепив зубы, вдыхаю, теряя все свое чертово веселье, когда в долбаный

тридцать пятый раз вижу, какая она молоденькая.

Девятнадцать, Саня.

Люба безошибочно угадывает мою мысль, потому что ее приклеенные к

моему лицу глаза вспыхивают, а маленький упрямый подбородок ползет

вверх.

Она не настолько наивная, чтобы не понимать — мне не компания за чаем

от неё нужна. И она смотрит на меня так, как и положено. Смотрит на мое

тело, когда думает, что я этого не вижу. Но она достаточно наивная во

многих других вещах, хотя во всю пытается это скрывать.