В тишине опустевшего коридора отчетливо слышу близкое дыхание.

Слышу знакомый аромат мужского парфюма и, кажется, стук своего

сердца. Мысли скачут в голове, набегая друг на друга и сталкиваясь.

Опустившись на колени, снова роняю на пол шубу, начиная собирать

высыпавшийся из сумки хлам. Помаду, ручки и… паспорт…

Он может думать, что я разучилась говорить, но я не знаю, что ему сказать.

Даже смотреть на него я опасаюсь, потому что не знаю, как сдержать

чувство досады от того, что меня только что отчитал декан, и это было

недружелюбно и враждебно. И ужасно неприятно…

Воздух шевелится, когда в абсолютной тишине Александр Андреевич

опускается на корточки напротив, подбирая лежащую рядом с его ботинком

ручку и мохнатый красный колпачок к ней.

Упрямо молчу, выхватывая ее из его пальцев. Его взгляд на своем лице я

чувствую кожей. Подцепив мою шубу, укладывает ее на свои колени, перебросив через локоть.

— Как дела?

Вскинув глаза, встречаю тяжелый взгляд исподлобья.

Лучше бы мне этого не делать, потому что я мгновенно забываю, где

нахожусь! Слишком близко. Его плечи закрывают собой свет. Обтянутые

черным пиджаком, они опущены, из ворота белой рубашки выступает его

чертовски скульптурная шея.

— Лучше всех, — мой голос звучит шершаво.

Его глаза кружат по моему лицу, то сталкиваясь, то разминаясь с моими, потому что я тоже кружу по его лицу. Сжимаю пальцы, чтобы они вдруг не

оказались на его губах или еще где-нибудь на его теле. Он опять зарос, но

успел постричься. Волосы мягкими волнами отброшены со лба. Меня тянет

к нему какой-то аномальной магнитной силой, особенно когда его рука

вдруг взмывает вверх, а потом резко возвращается обратно на колено, складываясь по дороге в кулак…

Округлив глаза, смотрю на дверь деканата, за которой слышна возня.

Что с этим мужчиной не так?! Что?

Он смотрит на меня так, что у меня уши закладывает. Мне вдруг кажется, что если он немедленно до меня не дотронется, мы оба начнем корчиться в

муках!

Метнув взгляд на закрытую дверь, сжимает зубы и с выдохом раздувает

крылья своего прямого красивого носа, переводя на меня мрачный

молчаливый взгляд.

Выхватив из его рук свою шубу, вскакиваю на ноги, говоря:

— Хорошего дня.

Не дожидаясь ответа, с пылающими щеками оставляю его наедине с собой

и со всеми его делами вместе взятыми. Напрягая шею до хруста в мышцах, потому что моя голова так и норовит обернуться, но, в отличии от

Александра Андреевича Романова, я помню, что с девяти до пяти он, черт

возьми, замдекана моего факультета!

Глава 40. Романов

— Пф-ф-ф… — уперев в колени руки, Руслан кряхтит. — Я не в ресурсе…

времени не хватает даже на спортзал…

— Скоро пузо отрастишь, — скачу вокруг него, хлопая над головой в

ладоши.

— Иди ты… — хрипло смеется, продолжая восстанавливать дыхание.

Туманная морось, окутавшая парк, забивает легкие сырым воздухом.

Выглядит, как молоко, особенно в сумерках.

Утерев рукавом толстовки пот со лба, бросаю взгляд на дорожки.

Всматриваюсь в каждую, бегая глазами от одной к другой и обратно, прислушиваясь к далекому собачьему лаю, от которого сводит зубы.

Не знаю, на кой-черт это делаю. Вероятность увидеть где-то здесь, среди

грязного снега, тумана и сумерек белую шубу или малиновую куртку —

нулевая. Случайности происходят, но даже у них есть какой-то предел, иначе мне вообще не было бы покоя. Твою мать. Если бы сейчас я увидел

где-то поблизости “белую шубу” или “малиновую куртку”, я бы ее просто

придушил.