— Ну а как же тогда преподавательница классических языков стала сотрудницей Консультативной группы Магинна?

— О, латынь и греческий — это для души. — Кэйси потащила за собой подобранное весло и тут же сморщилась от резкой боли: забывшись, она слишком сильно наступила на больную ногу. — Хотя как раз способности к изучению языков и моя любовь к ним помогли мне получить работу.

— Что-то немного я знаю людей в международных компаниях, которые говорили бы по-латыни или по-гречески, — заметил Джеффри. — А какими еще языками вы владеете?

Кэйси в равной степени терпеть не могла ни похваляться своими знаниями, ни скрывать их. Она вспомнила, какое удручающее впечатление произвело на мужчину, с которым она изредка встречалась в последнее время, их посещение международной ярмарки. Кэйси переходила из павильона в павильон, приветствуя представителей различных стран на их родных языках, смеясь, рассматривая экспонаты и запоздало объясняя их назначение своему спутнику. Каким мрачным взглядом он посмотрел на нее, когда она весело растолковывала, что poulpes provancale — это не что иное, как фирменное блюдо из омаров, излюбленное на юге Франции! Она вовсе не стремилась продемонстрировать свою эрудицию, а просто искренне радовалась тому, как чудесно проводит время.

Но в Джеффри Колдуэлле было что-то такое, что тянуло ее на откровенный разговор с ним. Она вдруг поняла: ей хочется, чтобы он все узнал о ней, узнал ее саму так, как никто другой, узнал настоящую Кэйси Грэй. Она хотела быть с ним самой собой.

— В колледже я специализировалась на изучении романских языков и в области управления производством, дважды была отмечена за знание французского, а также классических языков, — сказала она, направляясь за следующим веслом. — Я говорю на французском, испанском, итальянском, греческом, латинском и немного на немецком. Сейчас изучаю японский.

— А по-русски говорите? — осведомился Джеффри.

— О, всего несколько слов.

— Вы имеете в виду, что могли бы участвовать в переговорах с русскими о контроле над вооружением без переводчика?

Она бросила на него сердитый взгляд.

— Я имею в виду, что, находясь в Москве, могла бы спросить, который час, или заказать чашку кофе.

— А вы были когда-нибудь в Москве?

Она отрицательно покачала головой и захромала за очередным веслом.

— Вы можете исправить это упущение как-нибудь в августе, вместо обучения своих девочек.

Кэйси подумала, что теперь он по крайней мере не называет их хулиганками. Она взглянула на него, и ей стало интересно, как бы он отреагировал, если б она сообщила, что возьмется после японского, например, за финский или венгерский. На самом деле она вовсе не собиралась этого делать, но ей вдруг захотелось поколебать его самонадеянность. Подумаешь, Москва!

Джеффри неожиданно сорвался с места и кинулся к реке, увидев плывущее весло, оказавшееся только его половинкой. Он показал свою добычу Кэйси, широко улыбаясь.

Кэйси посмотрела на него и рассмеялась. А он любовался тем, как искрились на солнце ее белокурые локоны. Скоро вернутся монахини и увезут с собой эту женщину, а он возьмет себя в руки и продолжит свой отдых. Джеффри почесал за ухом и подавил смешок. Если бы только какому-нибудь шутнику стало известно, в какую историю он попал, то его карьера могла бы существенно пострадать. «Ведущий импресарио спасает жизнь монахиням и малолетним правонарушительницам…» Как бы после этого он смог заключить хоть сколько-нибудь солидный контракт?

Джеффри принес Кэйси обломок весла.

— Смогут ли сестры приобрести новый инвентарь вместо этого хлама?

— Думаю, не сразу, — ответила она, взяв у него весло и положив его поверх сложенных.