Она встала. Мне показалось, что уйдёт, но, бессмысленно потоптавшись, села на прежнее место. Зачем вставала? Чтобы скрыть от меня нахлынувшие слёзы. Да их почти и не видел, потому что видел другое… Согбенную фигуру, словно уменьшенную в размере, помутневшую голубизну глаз, потускневший блеск волос, сжатые губы не имевшие сил разомкнуться для каких-то главных слов,

Я вскочил и уронил портфель на пол. И уже инстинктивно погладил её по плечу:

- Тамара, успокойся…

- Вы следователь… Ищите преступников…

- Прежде всего, ищу истину.

- Да? - изумилась она. - А зачем?

- Без истины трудно жить.

- О, Сергей Георгиевич… Пожилой человек… Неужели не знаете, что без истины трудно жить, а с истиной жить невозможно?

- Да, конечно, бывает, - отбурчался я.

- Сергей Георгиевич, если вы докопаетесь до истины, то мне будет только хуже. Поэтому я и хочу уехать.

- Почему «поэтому»?

- Потому, что вы до неё докопаетесь.

Выходило, я вредил ей. О том, что правда может погубить человека, мне известно. Расследовал не одно самоубийство, когда человек, узнав правду, накладывал на себя руки. Тем более надо докопаться и помочь ей. Именно «тем более». В её влажном взгляде я уловил скрытую просьбу и не удержался от суровости:

- Чёрт возьми, расскажите всю правду, и я помогу!

- Боюсь.

- Чего?

- Смерти.

- Ах, даже так… И что будете делать? Ждать её, эту смерть?

- Чтобы спастись, надо отмолчаться.

- А я, дорогая Тамара Леонидовна, чтобы спасти человека, должен искать.

Ромашка… Увядающая на глазах. Не росшая на лугу, а закатанная в стог сена. Я решил больше её не тревожить. Ей грозили убийством…

В этот же день я возбудил уголовное дело, что дало мне право на официальное расследование.

11

Папиллярные линии, сложнейшие анализы, детектор лжи, ДНК и ещё куча непроизносимых прибамбасов, которыми занимаются уже не оперативники, а люди в белых халатах. Палладьев знал способы проще и надёжнее - соседи.

Ему нужно подняться по лестнице, не столкнуться с учительницей, подойти к двери соседки, позвонить и попасть в квартиру.

До двери он добрался на полусогнутых и позвонил. Когда же спросили, кто пришёл, капитан замешкался. Громко не ответишь, поскольку дверь Тамары Леонидовны рядом. И он прошипел что-то насчёт фановой трубы, словно она только что рядом лопнула.

За дверью притихли. Капитан позвонил ещё. Голос спросил уже раздражённо:

- Да кто это?

- Из милиции, - дунул капитан в замок.

- А как докажешь?

- Удостоверением.

- Значит, дверь открыть? Нет, не открою.

- Гражданка, я капитан Палладьев.

- Нету доказательств.

- Позвоните в милицию…

- Лучше участковому, у меня есть телефон… Гражданка, которой по голосу было лет семьдесят.

Ушла. Капитан стоял, поглядывая на дверь учительницы. Минут через десять старческий крепкий голос сообщил:

- Никакого Оладьева в милиции нет!

- Да не Оладьев, а Палладьев. Спросите ещё…

- Ладно, заходи.

Его впустили. Если ей и было семьдесят, то выглядела она молодцевато. Стариков почти не стало, зато бабушки крепчали на глазах. Приказным голосом она велела:

- Пойдём.

- Куда?

- Как куда? В туалет.

- Зачем?

- Фановая труба в спальной, что ли?

Видимо, он скорее походил на сантехника, чем на сотрудника милиции.