Вульфу пришлось признать, что она была права.

После того, как Джаред вернулся к Данике, они мало говорили и в музее, и позже, когда ужинали в ресторане. После происшествия в музее, они были уже не в состоянии вернуться к прежней приятельской атмосфере, и когда Джаред смотрел на Данику, открывавшую дверь своей временной квартиры, напряжение ощущалось сильнее.

— Могу я зайти? — Спросил Джаред.

Из чистого самосохранения Даника хотела отказать ему теперь. Она была все еще ошеломлена и напугана силой своего желания, и ей необходимо было побыть одной, чтобы успокоить эмоции.

Очень спокойно и ровно Джаред сказал:

— Дани, есть две видеокамеры в этом общежитии, которые постоянно просматриваются одним из охранников внизу. Или позволь мне войти, или прикажи мне исчезнуть, но давай не будем стоять здесь, словно восковые фигуры для его развлечения.

Молча, она отступила и позволила Джареду войти. Закрыла за ним дверь, прошла в гостиную. Даника оставила включенными пару ламп, но, как и накануне, комната в основном была освещена багряным светом заходящего солнца.

— Я забыла о камерах, — прошептала она. — Прости.

— Нет, это ты меня прости, — он говорил нетерпеливо. — Мне жаль, что тебе приходится жить под таким суровым надзором.

Девушка сильно удивилась.

— Раньше так и было, ты же знаешь. Это часть моей работы, — она пожала плечами. — Хочешь чего-нибудь выпить? Кофе? — считай, что это в порядке вещей, воспринимай это просто, говорила она себе.

Мужчина покачал головой. Джаред стоял в углу комнаты, с окнами на северо-запад, поэтому за ним и вокруг него, подобно мягкой ауре, все было окутано солнечным светом.

Хотя и не было видно его лица, вся фигура излучала опасность. Джаред стоял неподвижно, и красноватое сияние вокруг его фигуры, было, горячим и зловещим. Как знак или предупреждение. Напряжение между ними было настолько сильным, что Даника могла чувствовать его в воздухе, словно живое существо. Она все еще помнила о том, что произошло в музее, и жажда чувствовать его наполнила тело и затуманила разум, и девушка не знала, что можно теперь сказать.

Вдруг он за три длинных шага подошел к ней, и аура солнечного света исчезла. Его лицо было напряжено, а глаза потемнели.

— Ты понимаешь, что почти не говорила со мной после того, что произошло в музее? — резко заметил он.

Даника сложила руки под грудью, почти сознавая умом предупреждение, посылаемое телом, она была не в состоянии оторвать взгляд от лица Джареда, и знала, что это почти не имело значения, его не нужно было предупреждать, не тогда, когда ее собственная воля была настолько слаба.

— Ты…и сам мало говорил, — сумела вымолвить Даника.

Его руки поднялись и сжали ее плечи, его пальцы беспокойно двигались.

— Я знаю. Я боялся — я не знал, что ты испытываешь ко мне. В музее все почти вышло из — под контроля, и я боялся, что я слишком давил на тебя.

Для Даники было непросто проглотить свою гордость, и это стало заметно по ее низкому тону.

— Ты не давил. Ты не сделал ничего, чего бы я …я не хотела, чтобы ты сделал.

Глаза мужчины слегка сузились, а пальцы сжали ее плечи сильнее, но его голос остался спокоен.

— Ты поэтому расстроена? Потому что ты хотела меня?

Она беспомощно покачала головой, странно смутившись из-за его последнего вопроса, несмотря — или возможно благодаря — ее прежней близости с этим мужчиной.

— Я не знаю. Возможно. Это… слишком быстро, слишком внезапно. Я знаю, это моя вина, то, что произошло, потому что ты выполнял мою просьбу и не торопился…

— Не говори про вину, Дани, как будто ты сделала что-то не так, — ответил он, его голос стал хриплым.