Рассумовского Шувалов обнаружил там, где и предполагал: за карточным столом. На этот раз играли в итальянском зале.

Хотя и окна, и балконные двери были распахнуты настежь, в зале было душно. Шувалову пришлось постараться, пробираясь к карточному столу сквозь ряды людей, плотно обступивших игроков.

Причина любопытства обнаружилась сразу: противником Алексея Григорьевича была сама императрица. Елисавета Петровна сидела за столом и с азартом сбрасывала карты на зеленое сукно стола. Справа от нее виднелись цифры, начерченные мелом и говорившее о том, что государыне сегодня необыкновенно везет.

Шувалов скрежетнул зубами: судя по настроению, игра может затянуться, и тогда Рассумовский будет слишком пьян, чтобы вразумительно выслушать. К тому же, подойди он к столу сейчас, начальник Тайной канцелярии привлек бы слишком много внимания.

Оставалось отступить. Понимая, что каждая минута сейчас на счету, Шувалов направился в офицерскую комнату, решив действовать на свой страх и риск.

Михаил Долгорукий был там. Один.

Он стоял у окна, заложив руки за спину и с какой-то отстраненностью рассматривал парк, уже переливавшийся множеством огней: это зажгли фонарики, подвешенные на деревьях.

Скрип двери заставил офицера обернуться.

– А, это вы, – спокойно сказал Михаил при виде Шувалова. – Я ждал вас, ваша светлость.

– Вот как?

– Вы ведь пришли арестовать меня, – офицер закашлялся и потер горло. Шувалов заметил свежие синяки, выглядывающие из-под офицерского шарфа.

– Возможно, – граф присел на кресло и закинул ногу на ногу. – Где ваш брат?

– Под стражей. Не думаю, что вы мне поверите, но до сегодняшнего дня я ничего не знал, – Михаил выжидающе посмотрел на начальника Тайной канцелярии.

Тот кивнул головой:

– Продолжайте.

– Мне нечего вам сказать. Дмитрий сошел с ума, – Долгорукий снова закашлялся и потер шею.

– Это он оставил следы на вашем горле? – небрежно поинтересовался Шувалов.

– Да. Дмитрий ворвался ко мне в казарму, хотел, чтобы я поднял полк, возглавил восстание… говорил что-то про сына Петра Второго… Я отказался. И тогда брат кинулся на меня, пытаясь задушить. Мне с трудом удалось скрутить его.

– И где он сейчас?

– В казармах. Под стражей. – Долгорукий горько усмехнулся. – Увы… я не сразу понял, но в последнее время он стал одержим, а уж после того, как узнал о новой фрейлине императрицы… я полагал, что его интерес вызван лишь определенными порывами и даже пытался предупредить девицу, но нам помешали… интересно, что в этой девице такого?

– Анастасия Збышева – ведьма, – Шувалов пристально всматривался в глаза собеседника, но тот оставался спокоен.

– Это многое объясняет, – Долгорукий достал из-за пазухи неприметную книжицу в обложке из темной кожи. – Полагаю, вам нужно именно это, ваша светлость.

– Что это?

– То, что Дмитрий берег, как зеницу ока. Эта тетрадь появилась у него несколько лет назад, и он никогда не расставался с ней.

Шувалов ощутимо напрягся, моментально узнав то, за чем охотился все это время. Записи Якова Брюса.

– Откуда это у вас?

– Брат отдал мне. Вернее, – Долгорукий усмехнулся, – Я взял сам, после того как скрутил его. Подумать только, Дмитрий решил, что я непременно приму его сторону. Вы знали, что он умышленно делал все, чтобы отстранить преображенцев?

– Догадывался, – Шувалов не сводил взгляда с тетради. – Правда не понимаю, что он хотел этим добиться?

– Власти. Свержения Елисаветы Петровны и воцарения нового императора.

– Он полагал, что народ присягнет Долгоруким?

– Александр Иванович, ну кто будет спрашивать народ? – хмыкнул Михаил.