– Да иди ты!

    Он проговорил, едва не касаясь губами ее ушей:

    – Зря не хочешь! Ведь последний раз в жизни. В твоей.

    Онго не поверила:

    – Это как?

    – Скажу. Только раздвинь видимые горизонты. "Не смешно, – подумала Онго. И ощутила его руку там, где – ну, как говорится, дальше некуда было. – Господи, вот пристал. Ну не хочу я, не хочу изменять Сури, вообще ничего не хочу…"

    Так думала она, одновременно спрашивая:

    – Скажешь? Не обманешь?

    – За кого ты меня принимаешь!..

    "Ну и тяжел! – только и подумала она. – И груб. Но… но… Совсем не то, что было вчера, но…"

    И противно было, и нет. А главное – этот уверен был, не то что Сури…

    Онго постанывала, сама того не замечая – отчего? Она не смогла бы ответить.

    Долго как… Хорошо, что пружин нет в койке – не то лязг шел бы по всему этажу… Уже и не поймешь – мука это, или удовольствие, или еще что-то? Чем это от него пахнет? Казармой, что ли?

    Чего у солдата хватало, так это силы. И когда он решил наконец, что полностью удовлетворен, Онго подумала: "Скажи он мне сейчас "Беги!" – хватило бы у меня сил подняться? Не человек, а бык какой-то безмозглый. Сури… Если бы сейчас тут был Сури…"

    – Ну, получил свое? – спросила она, стараясь, чтобы вышло не слишком грубо. –Тогда я собираюсь.

    – Да? И куда бы это?

    – Домой. Ты же обещал.

    – Ты всерьез? Я пошутил, понятно.

    Впрочем, она и так была уверена, что обманет. Поняла вдруг – пока он трудился на ней. Но решила возмутиться. И заплакать. Что тут же и выполнила.

    Это, кажется, на него подействовало. Он проворчал:

    – Свой долг нарушать нельзя, хотя ты это еще узнаешь.

    – Это как? Говори. Хоть одно слово сдержи! Ты же мужик!

    Похоже, что ему и самому не хотелось остаться кругом прохвостом. А может, эта информация к его долгу не относилась. Во всяком случае, он быстро и толково объяснил Онго, что произойдет с нею и всем остальным, как он назвал, цветником.

    Услыхав, она в первый миг ощутила ужас. А когда солдат уже ушел, она снова заплакала – теперь уже по-настоящему, над своей судьбой, которая, не успев расцвести, вдруг ломалась.

    И лишь ближе к утру немного успокоилась. Потому что чем дальше, тем стыднее становилось ей оттого, что позволила какому-то солдату воспользоваться собою – и даже, кажется, ей самой это немножко понравилось.

    Хорошо ли быть женщиной, если с тобой могут вот так поступить? Сейчас ей казалось, что не просто плохо, а отвратительно. И не подумалось, что ведь можно было не уступать. Вот мужики: веришь им, а получается дрянь. Может, и к лучшему будет то, о чем он ей рассказал?

    Она все же уснула, так и не успев в этом разобраться.

    * * *

    Операционный зал клиники человеку со стороны мог показаться громадным: сорок восемь ростов на двадцать четыре – следовательно, площадь его составляла тысячу сто пятьдесят два квадратных роста. Если учесть, что на один стол со всей бригадой и сопутствующим оборудованием требовалось не менее шести квадратных ростов, то станет ясно, что в зале этом могло разместиться около двухсот столов, а совсем точно – сто девяносто два, как оно на самом деле и было.