Килгор Траут был уже совсем близко от своего создателя и замедлил шаг. Почему‑то он меня испугался.

Я повернулся к нему так, что мои лобные пазухи, откуда посылают и принимают все телепатические мысли, оказались симметрично на одной линии с его лобными пазухами. И я несколько раз телепатически повторил:

«У меня для вас есть хорошие вести».

И тут налетел Казак.

Я увидел Казака углом правого глаза. Его глаза были как фейерверк. Зубы – белые сабли. Слюна – синильная кислота. Кровь – нитроглицерин.

Он плыл, как цеппелин, лениво повисший в воздухе.

Мои глаза сообщили о нем моему мозгу.

Мозг немедленно передал эту весть в гипоталамус, велел ему передать гормон СБФ в короткие сосуды, связывающие гипоталамус с шишковидной железой.

От этого гормона железа послала другой гормон в мою кровь. Эта железа накапливала свой гормон именно для таких случаев. А цеппелин приближался и приближался.

Часть гормона шишковидной железы достигла коры надпочечника, где на такой случай накапливались глюкокортикоиды. Надпочечник выделил эти вещества в кровь. Они растеклись по всему моему телу, превращая гликоген в глюкозу. Глюкоза питала мышцы. Благодаря глюкозе я мог драться, как дикая кошка, или бегать, как олень.

А цеппелин приближался и приближался.

Мой надпочечник впрыснул в меня и дозу адреналина. Я весь покраснел, оттого что у меня подскочило кровяное давление. От адреналина сердце у меня заколотилось, как звонок сигнала тревоги. От него у меня волосы встали дыбом. А в кровь от адреналина поступили еще коагулянты, свертывающие ее, чтобы в случае ранения я не потерял всех жизненных соков.

Все это было вполне нормальной защитной реакцией человеческой машины.

А Килгор Траут смотрел на меня с некоторого расстояния, не зная, кто я такой, не зная ничего про Казака, не зная, как мое тело отреагировало на прыжок пса.

За этот день с Траутом много чего случилось, но день еще не кончился. Сейчас он увидал, как его создатель перепрыгнул через целый автомобиль.

Я упал на колени и на руки посреди Фэйрчайлдского бульвара.

Казак был отброшен решеткой. Земное притяжение подействовало и на него, как на меня. Его швырнуло об асфальт. На миг Казаку отшибло мозги.

Килгор Траут повернул назад. В испуге он поспешил обратно в больницу. Я стал звать его, но он пошел еще быстрее.

Тогда я вскочил в свою машину и погнался за ним. Я опьянел как дурак от адреналина, и коагулянтов, и всяких прочих веществ.

А Траут уже бежал рысцой, когда я стал его нагонять. Я рассчитал, что он делал около одиннадцати миль в час, что было великолепным достижением для человека его возраста. Он тоже был переполнен адреналином, и коагулянтами, и глюкокортикоидами.

Окна у меня в машине были открыты, и я закричал ему вслед:

– Эгей, мистер Траут, эгей! Эгей!

Он замедлил шаг, услыхав свое имя.

– Эгей! Я вам друг! – крикнул я. Он прошаркал еще шага два и остановился. Задыхаясь от усталости, он прислонился к ограде склада электроприборов компании «Дженерал электрик». Марка компании и ее девиз светились на ночном небе над дико озиравшимся Траутом. Девиз у компании был такой:

ПРОГРЕСС – НАША ГЛАВНАЯ ПРОДУКЦИЯ.

– Мистер Траут, – сказал я из темноты автомашины. – Вам нечего бояться. Я принес вам самые радостные вести.

Он не сразу отдышался, и поэтому ему было трудно вести беседу.

– Вы.. вы от... от этого... ну... фестиваля искусств, что ли?

– Я от Фестиваля Всего На Свете, – ответил я.

– Чего? – сказал он.

Я решил, что неплохо будет, если он увидит меня поближе. Я попробовал включить верхний свет в машине.