Коврин хмыкнул.

— Малыш капитан Минский, не так ли? Или вы тоже успели сменить имя?

Минский облизал губы и сделал несколько шагов по коридору. Было очевидно: он не ожидал, что Коврин его узнает. Он уставился Коврину в лицо.

— Я вас не знаю.

— Ну-ну-ну, — сказал Коврин спокойно. — Что это вас в иностранный отдел перевели? Или ваше варварство даже для Петербурга оказалось чересчур?

Минский улыбнулся, будто услышал комплимент.

— В Петербурге мне нынче делать нечего, — сказал он. — И народ интересный перевелся, и работенки-то толковой нет. Вечная трагедия полицейского. Стоит добиться хоть какого-нибудь успеха, как тут же становишься ненужным.

— Вампир! — прошипел Песоцкий. — Неужто тебе еще мало? Неужто тебе нужно высосать последнюю каплю крови?

— Очень, очень похоже на вас, Песоцкий, — терпеливо заметил Минский. — Вам положительно необходим мелодраматический элемент, всегда и во всем. Если мне позволено будет заметить, это ваша главная слабость. Знаете, что я вам скажу? Все вы — несостоявшиеся, непризнанные поэты. Для политической карьеры людей хуже вас трудно себе представить.

Песоцкий мрачно пробурчал:

— Ну, на этот раз вы оказались в дураках, господин Минский. Типографии-то здесь нет, хоть тресни. Здесь просто подпольная швейная потогонка.

— Я уже отметил вашу прекрасную маскировку, — возразил Минский. — Или ваши поэтические души жаждут еще одного комплимента?

Песоцкий пожал плечами.

— Ну, тогда желаю вам удачного обыска.

— У нас нет времени для нормального обыска, — сказал Минский. Он кивнул в сторону человека со шляпной коробкой. — У нас тоже, знаете ли, возникают трудности. Дипломатические проблемы и тому подобное. — Минский извлек часы из-за пазухи. — Впрочем, я думаю, у нас есть еще целых пять минут.

Карлу было почти что смешно. Похоже, капитан Минский всерьез считает, что здесь спрятан печатный станок.

— Начнем сверху? — осведомился Минский. — Вы ведь оттуда спустились, насколько я понимаю?

— Как может быть печатный станок наверху? — фыркнул Песоцкий. — Никакие перекрытия не выдержат.

— Последний обнаруженный мной станок был самым аккуратненьким образом распределен по нескольким соседним комнатам, — сообщил Минский. — Прошу наверх.

Они поднялись по лестнице на первую площадку. Карл предположил, что жители комнат на этом этаже наверняка уже проснулись и прислушиваются за дверьми. И снова Карл испытал острое чувство превосходства над ними. Один из людей, находившихся на площадке, помотал головой и указал выше.

Всемером они медленно поднимались по ступенькам. В руке у капитана Минского был револьвер. Карл отметил: рука была в перчатке. Трое других незнакомцев тоже держали в руках револьверы, подталкивая совершенно раскисшего Песоцкого и кипящего от бешенства Коврина. Карл указывал дорогу.

— Мои папа и мама здесь работают. Никакой типографии здесь нет, — проговорил он.

— Мерзость какая! — бросил Минский своему лейтенанту со шляпной коробкой. — Использовать детский труд на этой скотской работе. Вон там из-под двери пробивается свет. Открой-ка нам дверь, мальчик.

Карл открыл дверь рабочего помещения, изо всех сил пытаясь скрыть ухмылку. Его отец и мать все еще спали. Молодая женщина, которая ворчала на него, подняла голову и злобно посмотрела на них.