Менахем растерялся, не видя и не слыша ничего, он ощутил себя в космическом вакууме, который затягивал его в воронку истории. Перед глазами проносились лица людей, силуэты Иерусалима, затем Овадья почти воочию увидел древний храм, много золота и богатства, образ Соломона предстал перед ним почти как живой. Он ничего не говорил, лишь молча одобрительно качал головой. Менахем не успел ответить и только увидел, как разбирается храм, до самого основания. Рабочие уносят огромные глыбы камней, заложенные в фундамент грандиозного сооружения. Белый туман накрыл Храмовую гору, он незаметно рассеялся, на фоне голубого неба и изумрудных кипарисов явился царь Давид. Красивый статный мужчина в окружении своих многочисленных жен и наложниц. Великий царь посмотрел в глаза Овадьи. Взгляд был открытым и честным, как магнит, притягивающий к себе. Менахем почувствовал что-то очень близкое, родное и теплое, он хотел сделать шаг навстречу, но картинка резко смазалась, окрасившись в багровые тона. Войны, кровь, жестокость. На этом фоне появился образ Саула – первого царя иудеев. Но видение пролетело в одно мгновение, сменившись войнами, кровью, жестокостью. Мелькнули картинки мирной жизни, опять битвы и пустыня, по которой бесконечной петляющей рекой движутся люди. Перед глазами Овадьи пронеслись пески, море, затем большая полноводная река, и огромные пирамиды застыли прямо у его ног. Величественный дворец фараонов. Картинка сменилась, и вновь появилась безлюдная жгучая пустыня, в которой нет никакой жизни, затерянный храм, темные помещения, засыпанные горячим песком, и небольшая комната, тускло освещенная масляной лампой. В углу сверкает золотом яркая поверхность. Менахем присматривается и узнает этот предмет, на котором расположены два повернутых друг к другу херувима с острыми крыльями. Крышка открывается, но Овадья замечает рядом совсем другой предмет. Это старый сундук, внимание переключается на него. Молодой человек заглядывает в таинственный потрескавшийся ларец. Неожиданно появляется мужчина в годах в тунике жреца, с благородным лицом, на его груди висит золотое колье с большой эмблемой солнца – символ верховной духовной власти.

– Ты пришел, – мужчина обошел Овадью, разглядывая его со всех сторон. Его лицо озаряет счастливая улыбка. – Как я был прав, обрекая себя на гибель. В ту минуту, когда над моей головой сверкнул меч, я думал только о тебе и представлял тебя именно таким, – верховный жрец обнимает Менахема. Волна тепла передается Овадье. – С миром все будет в порядке. Я умирал без страха и боли, зная, что все лучшее, пройдя через страшные испытания, войны, жестокость, кровь, насилие, алчность и равнодушие, на рубеже эпох встанет на новый путь мира и процветания. Спасибо тебе! – жрец еще раз обнимает Овадью и тут же растворяется.

Раздался голос издалека:

– Машиах, нам надо спешить!

Менахем опомнился. Позади него стоял Бен-Аарон, он тянул Овадью за руку, стараясь поскорее покинуть пещеру, на полу, корчась от боли, лежал Волк.

– Скорее! – торопил Бен-Аарон.

Овадья послушно подчинился воле старика. Открылась створка каменной стены, обнажив тайный проход.

– А что будем делать с ним? – Менахем указал рукой на убийцу своих родителей.

– Бог сам примет решение.

– А как же Ковчег Завета? – Овадья недоуменно смотрел на старика, но Бен-Аарон, не говоря ничего, потащил Менахема за собой, ловко нырнув в проход, яркая вспышка озарила пещеру, каменная створка со скрипом закрылась.

– Скорее, Машиах! – Бен-Аарон бежал со всех ног по подземному лабиринту, постоянно торопя Менахема.

Они мчались с большой скоростью, не обращая внимания на все трудности пути. Спустя всего несколько минут раздался страшный грохот, который потряс подземелье до основания, так, что повсюду стали падать камни.