— Вы тут нелегально, — вдруг сурово произнес пан Ришард и наконец опустил на пол отдавленную ногу. — Мы тоже, это не скроешь. Вы и в самом деле брат убитого?

— В самом деле. Собеслав Кшевец, фотограф, прошу любить и жаловать…

— Юлия Витте, издатель, — автоматически отозвалась дико взволнованная и хорошо воспитанная Юлита и машинально поклонилась.

— Ришард Гвяздовский, предприниматель, строитель…

Буря с громом и молниями вдруг преобразилась в чистой воды Версаль. Собеслав почувствовал — что-то тут не так.

— Какие-то у нас нетипичные для воровской шайки профессии, — вырвалось у Собеслава.

Грустно вздохнув, пан Ришард пояснил, что в роли воровской шайки они выступают первый раз и поэтому у них не очень хорошо получилось. А у вас?

— Последнее, что я украл, — это пара картофелин с чужого поля, чтобы запечь и тут же съесть. Тогда мне было двенадцать лет. А кроме того, я сюда явился не для того, чтобы посмертно обокрасть брата, тут лежат мои вещи, и мне надо их срочно забрать. Нет, не рубашки и носки, а фотоматериалы. Они там! — Он махнул на оклеенную обоями дверь. — Во всяком случае, я надеюсь, что они там.

Пан Ришард отвалился от косяка упомянутой двери и уступил дорогу законному наследнику.

— Не знаю, что там, потому что не мог найти выключатель и включить свет. Там светится только маленькая красная лампочка. А если чего не хватает, заранее предупреждаю, что это не мы, пани Юлита туда даже и не заходила.

Для Собеслава работа была в жизни главным, договор уже подписан, он не мог ждать официального разрешения, поэтому махнул рукой на закон и вошел в проявочную.

— Вот где включается, глядите! — обратился он к собеседникам, не ведая о том, что тем самым в зародыше растоптал их желание немедленно сбежать, пока он отвернулся. А художник продолжал: Я специально спрятал выключатель, чтобы никто внезапно не распахнул дверь во время работы. Я тогда еще имел дело со светочувствительными клише. А красная лампочка зажигалась одновременно с открываемой дверью.

Юлита и пан Ришард молчали, не зная, что делать. А брату покойника вдруг пришла в голову светлая мысль, и он обернулся к ним.

— Раз уж вы здесь… очень прошу — смотрите мне на руки, будете свидетелями, что я забираю только свои вещи. Много тут накопилось фотографического добра, но все мое. В том числе и старое оборудование, которое я тоже намерен забрать. Вот, глядите, беру увеличитель, негативы, диски, кюветы, фильтры, фотографии. Свое беру, чтобы в случае чего не возникли дурацкие подозрения…

И Собеслав принялся складывать в рюкзак и еще какие-то емкости все свои пожитки. Это продолжалось довольно долго, так что неудачные нарушители процессуального кодекса вполне овладели собой. Что же получается? Зажигалки не нашли, зато появился близкий родственник покойного. Хуже и быть не может! Разве что полиция, но кто поручится, что близкий родственник, отобрав свои вещички, не помчится тут же в ближайшее отделение? Сказать ему правду? Безопаснее было бы налгать с три короба. Но что?!

Растерянно взглянув на Юлиту, пан Ришард от всего сердца пожалел, что она переодета, ну прямо шпаненок. Обвислые джинсы, чудовищный свитер, идиотская бейсболка. Особенное отвращение в нем вызывали огромные тяжеленные буцалы, чтоб им… И ужасный свитер. И идиотская бейсболка. Вот если бы на красавице девушке была со вкусом подобранная одежда, подчеркивающая, а не скрывающая, как эта, ее красоту, тогда, может быть… Красивой, изящной девушке легче договориться с любым мужчиной.

А сама девушка за это время успела о многом подумать. Так похож на брата… но еще красивее… а характер может быть таким же.