В Барбаре Каслмейн, ставшей герцогиней Кливлендской, король нуждался все меньше и меньше. Ее амурные дела все еще продолжали занимать город отчасти потому, что вершились к весьма своеобразном стиле: когда у Барбары появлялся новый любовник, она не пыталась скрыть этот факт от света.

В том году она устремила свой ненасытный взор на Уильяма Уичерли, первая пьеса которого, «Любовь в лесу», была только поставлена.

Барбара выбрала его себе в любовники своим обычным образом.

Увидев Уильяма в парке, когда тот прогуливался, а она проезжала в карете мимо, она высунулась из окошка, крикнула ему: «Вы, Уильям Уичерли, сын шлюхи!» – и покатила дальше.

Уичерли был необыкновенно польщен, так как понял – равно как и все присутствующие, – что это слова популярной песенки из его пьесы, в которой утверждалось, что все остряки – дети шлюх.

Вскоре весь Лондон говорил о том, что Уичерли стал ее любовником.

И вот из-за того, что Барбара вела себя так скандально, а Луиза столь чопорно, а Молл показалась пресноватой, Нелл в течение нескольких месяцев оставалась законодательницей в развлечениях Его Королевского Величества.

Ее часто навещала Роза. Ныне она была замужем за Джоном Кассельсом. Когда он попал в неприятную историю, Нелл удалось не только вызволить его, но и помочь получить место в гвардии герцога Монмута; так что теперь у Розы муж был не разбойником с большой дороги, а солдатом. Нелл также изыскала возможность помочь своему кузену Уиллу Чолмли, чтобы осуществить его заветную мечту. Уилл Чолмли был теперь солдатом, и она надеялась, что вскоре он получит низший офицерский чин.

В одно из посещений Розы они говорили о прежних днях. Роза сказала:

– Своей удачей мы обязаны тебе, Нелл. Это в твоем духе – будучи мадам Гвин с Пелл Мелл, подругой короля и приятельницей герцогов, все-таки не забывать тех, кого ты любила в прежнее время! Мы все преуспели только благодаря тебе, Нелл. Ручаюсь, матушка теперь жалеет, что частенько поколачивала тебя своей палкой. Ей и в голову не приходило, что тебя ждет такая судьба.

– Как она поживает? – спросила Нелл.

– О, она не проживет долго.

– Из-за джина?

– Как всегда… Она чаще бывает пьяная, чем трезвая. Я нашла ее лежащей на полу в подвальчике, в том старом подвальчике из нашей прежней жизни, мертвецки пьяной. Джон говорит, что она долго не протянет.

– Кто за ней ухаживает? – спросила Нелл.

– Есть много желающих заботиться о ней. Она может щедро расплачиваться с ними теми деньгами, что ты ей передаешь. Но что за отвратительное место этот подвал в Коул-ярде! Крысы чувствуют там себя как дома. Там все изменилось с тех пор, как матушка открыла свой публичный дом.

– Она там и умрет, – сказала Нелл. – Это ее дом. Я даю ей деньги. Этого достаточно.

– Это на самом деле все, что ты можешь сделать, Нелл.

– Ей нужен уход, – продолжала Нелл. – Нам он тоже нужен был в свое время. Но мы его не получали. Нами пренебрегали ради бутылки джина.

– Это так, Нелл.

– Если бы она была другой… если бы она любила джин поменьше, а нас побольше… – Нелл сердито замолчала. – Это ее заботы, а не наши… если она заболеет и умрет от джина. Что нам до этого? Что она сделала для тебя, Роза? Что сделала она для меня? Мне никогда не забыть тот день, когда мясник сказал, что ты украла у него кошелек. Тогда она стояла перед тобой, у тебя на лице застыл ужас… а она подталкивала тебя к нему… Роза, мы ей были безразличны! Ей было все безразлично, кроме единственного – чтобы мы торговали собой и могли обеспечивать ее джином.