Ален повернулся к поселянам.

— Наш волшебник уже создает вам защитника, чудовище, обожающее хобьяхов.

— Обожающее?

— Ну да, в пищевом смысле.

— То есть… — воскликнула женщина, — он будет их…

— Есть? — догадался мужчина.

— Чародей! — воскликнула старушка, невольно отступая и пятясь к своим односельчанам. — Так этот чародей создает монстра?

— Всего лишь пробуждает мох. Он «подниматель мха», как говорят в ваших краях, — объяснил Ален, — и должен быть уверен, что это чудовище никому, кроме хобьяхов, не принесет вреда. У него при виде хобьяхов сразу пробуждается зверский аппетит.

— Я… могу сказать вам только спасибо, джентльмены и рыцари, — торопливо сказала женщина, колеблясь. — Но мы боимся все равно…

— Боитесь — чего?

— Возвращаться в наши дома, когда в округе бродит такая…

Она хотела сказать «гадость» или «мерзость» — но удержалась от этих слов.

— Наш монстр не наделает вам вреда, — Ален бросил взгляд за плечо, и увидел, что куча мха разрастается, уже становясь размером больше, чем сам Грегори.

Постепенно куча обретала очертания, у нее появились четыре ноги, а также голова, причем весьма внушительных размеров.

— Не бойтесь, — заранее предупредил он, — если даже этот монстр будет страшен с виду; вам и вашим детям оно принесет не больше вреда, чем ягненок.

— Но… что если он не найдет себе в пищу хобьяхов? — спросила женщина, глядя то на Грегори, то на скульптуру, когда та разрасталась, становясь все более ужасной.

— В таком случае, — отвечал Грегори, — она впадет в спячку, как белка зимой.

— А что, если кто-нибудь его разбудит? — поинтересовался какой-то мужчина, не отрывая глаз. Существо издало удовлетворенное урчание, постепенно переходя в басовые тона.

— Его может разбудить лишь хобьячий запах, — заверил ее Ален и улыбнулся:

— Смотрите! Вот он, новорожденный — и его «мамка».

Наспех скроенный из куч ведьмина мха монстр походил на гигантского леопарда с головой в два раза шире плеч, словно два скроенных вместе котла — и там, где они встречались, располагалась пасть. Круглые уши, громадные, как блюдца, глаза. В них светились вертикальные зрачки, которые пронзали все вокруг, не видя разве что звездного света. Ноздри его хищно раздувались.

Чудовище усмехнулось, показывая оскал — пасть, полную зубов.

Поселяне в страхе сгрудились. Но Грегори протянул руку и почесал чудовище за подбородком, точно котенка. Оно благодарно заурчало. Звук был, как от работающей бетономешалки.

Люди замерли, не веря собственным глазам.

Затем это создание разлеглось, положив голову на лапы, так, чтобы Грегори удобно было скрести его за ухом. Оно зажмурило глаза от удовольствия, продолжая петь свою песню.

— Похоже, здесь действительно нечего опасаться, — заговорила наконец женщина. — Симпатичная киска.

— Кыс-кыс-кыс! — раздались сразу три голоса из толпы. Дети побежали к кошке, и хотя взрослые пытались остановить их, но ребята уже были тут как тут — возле Грегори с котом. Они вскарабкались ему на спину, зарываясь в его мех, лаская животное. Один мальчик даже стал забираться в пасть, желая узнать «какие у киски зубки».

— Лучше почеши за ушами, — посоветовал Грегори, — тогда, может быть; она тебе покажет и свои клыки.