|
У палатки они опустили Маму на землю, и каждый застенчиво пожал ей руку, причем проводники говорили: “М'узури, Мем-саиб”, - а М'Кола и носильщики: “М'узури, Мама”, с большим чувством произнося последнее слово. Позже, когда мы сидели на стульях у костра и пили. Старик сказал моей жене: - Этого льва застрелили вы. М'Кола убьет всякого, кто вздумает утверждать, будто это не так. - Знаете, у меня такое настроение, словно и вправду его застрелила я, - ответила она. - А случись это на самом деле, я бы возгордилась невероятно. Ну до чего же приятно чувствовать себя победительницей! - Милая, добрая Мама, - сказал Карл. - Я уверен, что именно ты застрелила его, - подхватил я. - О, не будем больше говорить об этом! До чего же мне приятно уже одно то, что все так думают. Вы знаете, дома меня никогда не носили на руках. - Все американцы плохо воспитаны, - заметил Старик. - Ужасно некультурный народ. - Мы отвезем вас на острова Ки-Уэст, - сказал Карл. - Милая добрая Мама. - Ну, поговорим о чем-нибудь другом, - попросила она. - Я слишком растрогана. Мне следовало бы щедро вознаградить их, не правда ли? - Они и не думали об этом, - отозвался Старик. - Но, пожалуй, хорошо бы дать им что-нибудь по случаю торжества. - О, мне хочется дать каждому много денег, - сказала Мама. - Ах, до чего же приятно слыть победительницей. - Милая, добрая Мама, - промолвил я. - Но ты же в самом деле убила льва. - Не правда, зачем ты меня обманываешь! Предоставь мне просто наслаждаться триумфом. Да, М'Кола все-таки долгое время меня недолюбливал. Пока лицензия Мамы не была использована, он всюду следовал за нею, а на нас смотрел как на людей, которые только мешают ей охотиться. Когда же ее лицензия кончилась и она перестала ходить на охоту, его привязанность к ней ослабела. Потом мы начали гоняться за куду, и Старик всякий раз оставался в лагере, посылая Чаро с Карлом, а М'Кола со мной, и потому М'Кола утратил к нему прежнее уважение. Разумеется, лишь на время. М'Кола был ружьеносцем Старика, а чувства его к нам часто менялись и лишь после долгих совместных скитаний могли стать более или менее прочными. Так или иначе, с началом совместной охоты в наших отношениях произошла какая-то перемена. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НАЧАЛО ОХОТЫ ГЛАВА ТРЕТЬЯ Дело было еще в то время, когда с нами охотился Друпи. Вскоре после того, как я, оправившись от болезни, вернулся из Найроби, мы с Друпи пешком пошли в лес охотиться на носорогов. Друпи был настоящий дикарь, красавец с тяжелыми веками, почти совсем прикрывавшими глаза, наделенный своеобразной грацией, прекрасный охотник и непревзойденный следопыт. На вид ему было лет тридцать пять, и вся его одежда состояла из куска ткани, стянутого узлом на плече, да подаренной кем-то фески. Он никогда не расставался с копьем. М'Кола носил старый армейский френч цвета хаки с двумя рядами пуговиц - френч этот был первоначально предназначен для Друпи, но тот долго пропадал где-то и поэтому остался ни с чем. Старик дважды привозил Друпи этот подарок, и, наконец, М'Кола сказал: “Отдай мне”. Френч отдали ему, и с тех пор М'Кола постоянно носил его. Этот френч, пара коротких штанов, пушистая шерстяная шапочка и вязаный свитер, который он надевал, когда стирал френч, составляли весь гардероб старого охотника до тех пор. |
