— «Эбби-Инн»! — прошептал я. — «Эбби-Инн»!

— Ого! Вы наконец раскрыли тайну? Но можете ли вы объяснить, отчего эта дрянь клубится над полами у вас дома?

— Не могу, — признался я. — Но мы просто обязаны войти. Нас может ждать худшее!

— Да, рискнем прямо сейчас, — согласился инспектор.

Держась рядом, мы вошли в дом и двинулись к кабинету. Когда мы проходили мимо дверей передней, в которой стоял телефон, я заглянул внутрь и простонал:

— О боже, Гаттон! Смотрите!

Он поравнялся со мной, и мы оба оцепенели от ужаса, не в силах сдвинуться с места или отвести взгляд от комнатки.

Я упоминал, что Коутс, уходя из дома, неизменно закрывал окна, но здесь окно осталось открытым, а на полу лицом вниз лежал человек!

На нем был плащ; его шляпа, вероятно, слетевшая с головы при падении, закатилась под столик. Здесь особенно сильно чувствовался едкий запах. Глядя на распростертого ничком мужчину, которого пока не мог узнать, так как видел один лишь затылок, я тихо прошептал:

— Ох, Гаттон! Смотрите… он с кем-то разговаривал!

— Вижу! — мрачно изрек Гаттон.

Левой рукой лежащий мужчина крепко сжимал телефон!

— Нам понадобятся противогазы, — сказал инспектор.

В его словах была правда. Я успел узнать запах отравляющего вещества. Тот же самый, что мы почувствовали, спустившись в верхнего этажа «Эбби-Инн» в мою комнату после взрыва таинственного снаряда. Одним словом, мой коттедж был заполнен ядовитым газом!

— В любом случае, надо рискнуть, — сказал Гаттон, — и выяснить, кто это.

Я кивнул. Голова кружилась от дурных предчувствий. Быстро нагнувшись, инспектор перевернул лежащего человека, и я едва сдержал хриплый крик ужаса…

Это был Эрик Каверли!

Окутанная испарениями комната поплыла у меня перед глазами, стоило мне взглянуть в кошмарное, перекошенное лицо, начавшее приобретать зеленоватый оттенок, такой же, как у сэра Маркуса в то утро, когда его тело вынесли из трюма «Оритоги».

— Вытаскиваем его, — сипло распорядился Гаттон, — возможно, он еще жив.

Мы наклонились, но вдруг оба ощутили сильную тошноту: пары серого тумана, все еще висящие в воздухе, не растеряли своего смертельного яда. Тем не менее, нам удалось вытащить Эрика Каверли в коридор. Здесь нужно было освободить телефон, мертвой хваткой зажатый в его руке.

Я смотрел в сторону, пока Гаттон проделывал это, затем мы вдвоем вынесли Каверли на крыльцо. Там мы опять содрогнулись от болезненного приступа. Гаттон первым пришел в себя и сумел наклониться достаточно низко, чтобы осмотреть жертву дьявольского нападения. Я судорожно схватился за столб на крыльце и прошептал:

— Только не говорите, что он мертв.

Но Гаттон выпрямился и коротко кивнул.

— Он был последним, — угрюмо сказал инспектор. — Они все же победили.

Полицейский шофер оцепенело взирал на происходящее из-за калитки, где оставался по приказу инспектора. Гаттон поманил его, и он подошел.

— Известите дежурного офицера и вызовите врача, — сказал Гаттон. — Где живет ближайший врач? — обратился он ко мне.

Я быстро объяснил шоферу дорогу, он побежал к автомобилю и вскоре уже мчался к дому местного доктора.

Мне нелегко описывать ужас следующих минут, когда мы, побаиваясь входить в дом, стояли в палисаднике у крыльца и глядели на тело человека, встретившего смерть под моей крышей при обстоятельствах одновременно зловещих и непостижимых.

Трагическим оказалось оправдание Эрика Каверли: он доказал свою невиновность собственной гибелью.