|
– А, браток! Ты зашевелил языком!.. Сразу видно, что сегодня ты ни одной не пропустил, если разводишь такую канитель! – Я говорю, что ты скотина и кончишь свои дни на каторге… Из за тебя и мать умерла с горя. Пьяница застучал ложкой, поднимая в салатнике настоящую огненную бурю, и залился смехом. – Ладно, ладно… Разумеется, из за меня, если только не из за тебя. – И еще я хочу сказать, что такие лодыри, как ты, не заслуживают ни одного колоса хлеба… Подумать только, землю, ту самую землю, в которую наши старики вложили столько труда, чтобы передать ее потом нам, ты заложил, спустил чужим людям!… Что ты с ней сделал, подлая сволочь? Иисус Христос сразу воодушевился. Его пунш начинал гаснуть. Заметив, что все замолчала и приготовились слушать, он уселся поудобнее на стуле и откинулся на спинку. – Земля? – заревел он. – Да она смеется над тобой, эта земля! Ты ее раб, она лишает тебя удовольствий жизни, отнимает у тебя, болван, все силы, а богатства не приносит!.. А я ее презираю, сижу сложа руки и довольствуюсь только тем, что могу ткнуть ее сапогом! Ну, вот и смотри: я живу на ренту и могу нализаться!.. А ты, черт полосатый? Крестьяне смеялись, а Бюто, пораженный силой этого нападения, только бормотал: – Бездельник! Шалопай! Не работает и еще хвастается! – Нашел штуку! Земля! – продолжал Иисус Христос, увлеченный своей речью. – Право, ты, видно, совсем поглупел, если все еще цепляешься за нее… Да разве она вообще то существует, твоя земля? Она моя, она твоя, она ничья. Ведь принадлежала же она старику! А он ее искромсал, чтобы поделить между нами. И ты ее искромсаешь для своих ребят. А раз так, значит, что? Она приходит, уходит, прибавляется, убавляется, больше всего убавляется. Посмотри на себя! Ишь, какой барин с шестью арпанами, когда у отца было девятнадцать… Мне это претило, слишком мало было, я и продул все. А потом, я люблю то, что ненадежнее, а земля, видишь ли, браток, вещь, которая расползается по швам! Я бы не всадил в нее ни одного лиарда, – дело это скверно пахнет. Вот погоди, стрясется беда, все начисто выметет… Крышка! Все погорите! Мало помалу в трактире водворилась мертвая тишина. Никто больше не смеялся, обеспокоенные лица крестьян поворачивались к этому верзиле, который под пьяную руку излагал в беспорядке свои взгляды, взгляды старого африканского служаки, бродяги, кабацкого политика. В нем заговорил человек 48 го года, коммунист гуманитарист, преклонявшийся перед принципами Великой Революции. – Свобода, равенство, братство! Снова нужна революция. При дележе нас обворовали, буржуи забрали себе все, но, черт возьми, их заставят отдать обратно то, что они взяли… Разве люди не равны? Разве справедливо, что, например, у нас вся земля принадлежит этому остолопу из Бордери, а у меня нет ничего?.. Я хочу получить свои права, хочу свою долю, все получат свою долю. Бекю опьянел настолько, что не мог уже выступить в защиту власти, и поддакивал, ничего не понимая. Но, озаренный на минуту проблеском здравого смысла, он заметил: – Так то оно так… Но все таки король всегда король. Что мое, то не твое! Пронесся одобрительный ропот. Бюто решил вступиться. – Не слушайте его. Опьянел человек, ничего не соображает. Все снова начали смеяться, но Иисус Христос потерял всякое чувство меры. Он встал и начал стучать кулаками. – Нет, погоди… Я с тобой поговорю, паршивец! Ты теперь пыжишься, потому что ты вместе с мэром, с помощником его, с депутатом, который гроша ломаного не стоит. Лижешь ему, депутату, пятки, а не понимаешь, болван, что он уж не так силен, чтобы помочь тебе продать хлеб подороже. Ну, а я – мне продавать нечего, я вам всем говорю – и тебе, и мэру, и помощнику, и депутату, и жандармам: идите в ж…! Завтра наступит наш черед, мы заберем силу. |
