|
Когда его привели обратно, он молчал, стиснув зубы, и напряженно ждал развязки, бросив в лицо судьбе одну лишь немую, бессильную злобу. В это время явилась Большуха в сопровождении Франсуазы и Жана, которые должны были вступить во владение домом. Бюто и на них смотрел таким же отсутствующим взглядом, каким следил за завершением своего несчастья. Но теперь настала очередь Лизы: она кричала, отбивалась, как сумасшедшая. Жандармы стояли тут же, повторяя, что она должна собирать пожитки и убираться. Приходилось уступать, раз муж ее до того труслив, что не может ее защитить, не может задать им хорошего перцу… Упершись руками в бока, она обрушилась на него: – Сукин сын! Ты позволяешь выбросить нас на улицу! Сердца у тебя нет, а то бы всыпал этим свиньям как следует!.. Трус ты, трус, баба! Она кричала ему прямо в лицо, доведенная до отчаяния его полнейшей безучастностью. Он не выдержал и оттолкнул ее с такой силой, что она заревела от боли. А он по прежнему молчал и смотрел на все теми же мутными глазами. – Ну, тетка, валяй, поторапливайся! – сказал торжествующий Виме. – Мы ведь не уйдем, пока не передадим ключей новым владельцам. Лиза с остервенением начала укладываться. Уже в течение целых трех дней она и Бюто перетаскивали громоздкие вещи, орудия и утварь к соседке Фрима. Тут все поняли, что они всерьез ожидали выселения, так как уговорились со старухой, что до тех пор, пока они устроятся, она сдаст им свою комнату, а сама переберется в комнату мужа, разбитого параличом. Так как мебель и скот были проданы вместе с домом, оставалось перенести только белье, матрасы и прочую мелочь. Все это вышвыривалось прямо через окно на двор. Дети ревели, думая, что наступило светопреставление. Лаура цеплялась за юбку матери, а Жюль растянулся на земле посреди вещей. Поскольку от Бюто никакой помощи не было, жандармы, люди доброго сердца, начали грузить узлы на телегу. Но дело обернулось совсем круто, когда Лиза заметила Франсуазу и Жана, стоявших в ожидании позади Большухи. Она обрушила на сестру целый поток ненависти, скопившейся у нее в сердце. – Стерва, пришла смотреть вместе со своим стервецом… Смотришь на наше несчастье, все равно что кровь нашу пьешь… Воровка, воровка, воровка! Это слово душило ее, она бросала его сестре каждый раз, как выносила во двор очередной узел. Франсуаза не отвечала. Бледная, с горящими глазами, она стояла, плотно сжав губы, и внимательно следила за тем, чтобы не унесли чего нибудь лишнего. И тут вдруг она увидала табурет, внесенный в список проданных вещей. – Это мое, – сказала она резко. – Твое? Так полезай за ним! – ответила Лиза, и табурет полетел в лужу. Дом был очищен. Бюто взял лошадь под уздцы. Лиза подхватила свое последнее имущество – детей – Жюля на правую руку, Лауру на левую – и пошла прочь из этого старого жилища. Проходя мимо Франсуазы, она плюнула ей в лицо: – Держи! Это тебе! Франсуаза ответила ей тем же: – А это тебе! Выразив в этом прощальном привете все свое отвращение друг к другу, сестры неторопливо вытерлись и разошлись навсегда. Больше их уже ничто не связывало, кроме взаимной, ненависти, клокотавшей в их родственной крови. Бюто, решившись наконец раскрыть рот, проревел одну только фразу, сопровождая ее угрожающим жестом: – До скорого свидания, мы еще вернемся! Большуха пошла за ними, желая досмотреть все до конца. Впрочем, она решила, что теперь, когда Бютэ окончательно раздавлены, ей следует обратиться против тех, чье счастье, по ее мнению, – слишком велико и кто. так быстро о ней забывает. Люди еще долго не расходились, они стояли группами и разговаривали вполголоса. Франсуаза и Жан вошли в пустой дом. Бюто между тем добрались к Фриме. Раскладывая свои пожитки, они с удивлением заметили вошедшего Фуана. Старик растерянно оглядывался назад, как будто его кто то преследовал. |
