«Он знает вообще, о чем говорит?» — спросил Пит.

«Он был с нами в решающей схватке, и могу сказать, что иллюзий у него нет, — заверила я Пита. Потом перечислила все причины, почему Коул будет отличным агентом — на это ушло прилично времени. И закончила двумя пунктами, против которых, как я знала, Пит не устоит: — Сейчас он знает семь языков и может за пару дней выучить новые благодаря Чувствительности. И еще он стрелок-ас. Начал выступать еще в школе и выступает до сих пор. Очень редко проигрывает».

«Кажется, ты мне говорила, что он частный детектив. В Майами не хватает сверхъестественных преступлений, и ему нечем заняться?»

«Он больше не хочет быть частным детективом. Я пыталась его отговорить, но поняла, что он прав. Понимаете, Аманда Абн-Ассан была его подругой детства. Он сказал, что не может после ее гибели сидеть на скамейке запасных, пока другие берут к ногтю гадов вроде ее мужа».

Коул только прошел первый курс обучения, как на нас свалилось это задание. Так как он говорит по-китайски, а мы нет, Пит решил, что он нам сможет помочь, а мы его — натаскать на нашу работу. Вайль оценивал ситуацию иначе. Я привела несколько весьма разумных и убедительных аргументов, которые он не принял. Наконец я пообещала, что целый месяц буду относить для него вещи в химчистку и приносить обратно, потому что он заподозрил, будто новый рассыльный копается у него в почте. На сем мы и договорились.

Сейчас я рассеянно подумала, можно ли стирать ту рубашку, в которой Вайль сейчас, или она подлежит только сухой чистке, а он сказал:

— Не очень понимаю, другого  какой породы ты обнаружила, Жасмин. Может, у Кассандры найдется в записях.

Мы все перешли в гостиную, чтобы проверить. Но с таким малым количеством информации для «Энкиклиоса» — своего рода базы данных библиотеки — не нашли ничего.

— Может, что-то есть в книгах, — сказала Кассандра. — Я еще посмотрю.

— Благодарю, — изящно ответил Вайль, вытащил из холодильника пакет крови и налил себе в кружку. За проведенное с ним время я узнала, что он любит медленно нагревать кровь до комнатной температуры: «термоядерный» разогрев убивает вкус, говорил он. И хотя я думала, что у меня мурашки по коже должны побежать от таких подробностей, ничего не случилось: подобные разговоры подразумевали доверие, и я была польщена, что его заслужила.

От шума проснулся Бергман, сел, протирая глаза, на диване, который я окрестила «Мэри-Кейт». Напротив него на точно таком же диване по имени «Эшли» сидела Кассандра, уже листая какой-то старый том со страницами толще почтовой бумаги. Коул взял жвачку из зеленой вазы на столе возле ее дивана (который «Эшли») и плюхнулся рядом с Кассандрой.

— Я ищу, — сказала она строго. — Пожалуйста, без шуточек по поводу иллюстраций.

— Но ты посмотри на этого! Он же явно страдает запором!

— Он ест чужие мозги!

— Вот именно.

Я села рядом с Бергманом и оглядела его, заспанного. Сон не очень пошел ему на пользу: хотя сравнение несколько натянутое, но он напоминал безуспешного родителя. Он мечтал, вынашивал, рожал свои изобретения и очень был разборчив по поводу того, где им работать. Знать, что сейчас его дитя таскает какой-то псих, а Раптор кружит в вышине, выжидая момент броситься и закогтить его, значило для Бергмана ощущать невероятную беспомощность.

Вайль, оставшись в кухне, положил локти на стойку позади банкетки. Он даже не прокашлялся — но вдруг всеобщее внимание оказалось направленным на него.

— До того как мы поедем на территорию фестиваля, я хотел бы дать полную информацию о броне Бергмана. Через минуту я попрошу его сообщить подробности ее работы.