В данном случае, говоря о «миграциях», мы не имеем в виду переселения вроде исхода евреев из Египта. Это не тот случай, когда некая группа людей путешествовала в течение сорока с чем-то лет, завоевывая другие группы гоминид на своем пути. Это было больше похоже на образование новых поселений, которые постепенно все больше и больше отдалялись от первоначального места обитания. Сами люди даже не знали о том, что они куда-то мигрируют. Происходило это примерно так: «Эй, Алан, почему бы вам с Мэрилин не осесть и не заняться охотой и собирательством вон в той долине рядом с прекрасной рекой Евфрат?» А через сотню лет поселения появятся и на дальнем берегу реки. Это не просто гипотеза — археологам удалось обнаружить некоторые из этих поселений.

Если через каждые десять лет люди создавали новое поселение в миле от существующего, то всего лишь через 50 000 лет, или 1000 дедушек, они бы смогли заселить всю территорию от Африки до холодного севера. А на самом деле миграция, скорее всего, происходила еще быстрее. Вряд ли кто-то из них действительно куда-нибудь уходил  — просто дети селились на расстоянии нескольких сотен метров от своих родителей, чтобы у них было место для воспитания собственного потомства.

По мере расселения росло наше разнообразие. Просто удивительно, насколько разными мы стали в плане физического строения и культуры. Хотя, с точки зрения эльфов, все мы, вероятно, одинаковы — и китайцы с инуитами, и майя с валлийцами. Наши сходства намного превосходят все различия[54]. Кстати, жители Африки тоже отличаются друг от друга: среди них есть высокие и стройные масаи и зулусы, «пигмеи»!Кунг[55] и грузные йоруба. Различия между этими людьми проявились еще в древности: они отличаются от нас и друг от друга почти так же сильно, как волки отличаются от шакалов. В то же время люди, испытавшие на себе эффект «бутылочного горлышка», разделились сравнительно недавно — их можно сравнить с различными породами собак, отделившимися от общей разновидности волков (или шакалов).

Такая быстрая дифференциация — стандартный прием эволюции, известный как «адаптивная радиация». «Радиация» в данном случае обозначает «распространение», а «адаптивность» отражает тот факт, что по мере распространения организмы изменяются, адаптируясь к новым условиям окружающей среды — и, в особенности, последствиям, вызванным самой адаптивной радиацией. Именно это произошло с дарвиновыми вьюрками — от небольшой группы вьюрков одного вида, поселившихся на Галапагосских островах, через несколько миллионов лет произошло 13 различных видов и еще 14 видов, обитающих на Кокосовых островах. (Интересно, как могла бы звучать легенда о Четырнадцатом Вьюрке ). Другой хорошо известный пример — это рыбы-цихлиды, которые достигли невероятного разнообразия в течение полумиллиона лет обитания в озере Виктория. Среди них появились виды, которые заняли нишу сомов, фильтраторов, питающихся планктонов и детритофагов; эволюция произвела на свет виды с большими зубами-дробилками, питающиеся моллюсками в раковинах; виды, которые специализируются на чистке чешуи и плавников других рыб и даже виды, которые питаются, главным образом, глазами других рыб. Это правда: когда таких рыб ловили, у них в желудках не было ничего, кроме рыбьих глаз[56]. Размеры цихлид варьировались от пары сантиметров до полуметра. В то же время представители исходного речного вида Haplochromis burtoni  (хаплохромис Бертона), от которого произошли все остальные цихлиды, вырастают до 10–12 сантиметров в длину.

Любопытно, что при всем морфологическом и поведенческом разнообразии генофонд этих рыб был сравнительно небольшим: примерно таким же, как у людей, покинувших Африку, но меньше, чем у коренных африканцев.