Любопытно, что при всем морфологическом и поведенческом разнообразии генофонд этих рыб был сравнительно небольшим: примерно таким же, как у людей, покинувших Африку, но меньше, чем у коренных африканцев. По крайней мере, так показывают некоторые вполне обоснованные методы оценки генетического разнообразия.

Вторая часть этой истории почти всегда связана с вымиранием: время от времени один из недавно отделившихся видов приобретает полезную способность и выживает, в то время как все остальные виды погибают. Обычно вымирание специализированных видов, возникших благодаря адаптивной радиации, связано с появление профессионала — например, сом, предки которого кормились придонными отложениями в течение 20 миллионов лет, может вытеснить менее приспособленных сомов-цихлид. Но в данном случае главной проблемой оказался не безобидный сом, а нильский окунь — представитель древнего вида специалистов-хищников. К настоящему времени нильский окунь практически полностью уничтожил то поразительное многообразие цихлид, которое некогда обитало в озере Виктория — именно поэтому абзац о цихлидах мы написали в прошедшем времени[57]. Большая часть былого разнообразия цихлид теперь обитает в аквариумах любителей, интересующихся экзотическими видами цихлид, а также в Лондонском музее Джеффри, который по воле случая оказался обладателем одной из крупнейших коллекций цихлид, и теперь финансируется государством. Пока что мы не знаем, смогли ли какие-нибудь виды цихлид, обитающих в озере Виктория, развить способности, позволяющие им выжить даже в окружении нильского окуня.

Сложно предугадать, какой «нильский окунь» может появиться в будущем, чтобы урезать нынешнее разнообразие Homo sapiens . Если нам повезет, то это может произойти из-за нашей склонности к межрасовому кровосмешению, которому немало способствуют воздушные перелеты, несмотря на предостережения со стороны священников. Возможно, все мы смешаемся в одну сравнительно разнообразную популяцию. А может быть, этим «окунем» станут пришельцы из фильма «День независимости», решившие завоевать галактику. Или более компетентные инопланетяне, компьютеры которых будут оснащены элементарными программами для защиты от вирусов.

Были ли мы тем самым «нильским окунем» для неандертальцев? Какая особенность поставила нас вне конкуренции? В редакторской колонке журнала «Astounding Science Fact and Fiction»[58] Джон Кэмпбелл мл. предположим, что с ранних времен мы сами контролируем свой естественный отбор — и весьма эльфийскими способами. Кэмпбелл приписал свою идею антропологу XIX века Льюису Моргану, хотя на самом деле большая часть истории была его заслугой.

Смысл это истории таков: мы организуем отбор, используя обряды возрастной инициации и другие племенные ритуалы. Во многом они пересекаются с нашими религиозными историями, однако в качестве метода социализации возрастные ритуалы возникли, вероятно, даже раньше, чем самые первые анимистические верования. Можно с уверенностью сказать, что они составляют самую основу конструктора «Создай Homo sapiens ». Возможно, культура неандертальцев была лишена такого конструктора, а может, их конструктор оказался не таким эффективным, как наш. Если у них его не было совсем, то они, скорее всего, были очень похожи на Ринсвиндовых «обитателей границ» — собственно говоря, как и все человекообразные приматы: они были вполне удовлетворены жизнью в своем Эдемском Саду и не собирались его покидать.

В чем особенность ритуалов инициации? Как они стали неотъемлемой частью нашей эволюции, сделавшей из нас животных, способных рассказывать истории? По словам Кэмпбелла, дело в том, что ритуалы инициации отбирают продолжателей рода. Это стандартный механизм «неестественного отбора», который используется для выведения новых сортов георгинов или пород собак — только в нашем случае он помогал выводить новые разновидности людей или же укреплять существующие.