сместились. "Это какая же у них  скорость!.."  -  ошалело  подумал  Симон,

испытывая жгучее желание немедленно доложить начальству. Но  опыт,  давний

опыт солдата, подсказывающий, что если можно, то лучше с начальством  дела

не иметь, удержал его и на этот раз.

   Новый оборот луча высветил всплески куда слабей. Симон перевел дыхание,

как игрок после удачного блефа. Липкими пальцами расстегнул клапан кармана

и извлек оттуда новую сигарету.  Сердце  стучало,  как  поршень  гоночного

автомобиля.

   Минуту спустя всплески окончательно исчезли, "картинка" приняла прежний

вид.

   "Духи" - электромагнитные возмущения - будь они трижды неладны! Сколько

раз они сбивали операторов с толку,  сколько  раз  из-за  них  поднималась

ложная тревога! Хорош он был бы со своим паническим докладом! Нет уж: если

ты сам не бережешь свои нервы, то никто не побережет их за тебя.

   7:20 по московскому времени

   С потревоженного кустарника  ссыпались  капли  ночного  дождя.  Коротко

прошуршав, окропили плащ,  брызнули  на  стекла  очков.  Погребный  сумрак

подлеска, земля с палым листом смазались и помутнели.

   Не задерживая шага, Джегин сдернул очки. Мокрая завеса исчезла, но  мир

не стал четче. Доставая платок и локтем  отводя  ветки,  Джегин  продолжал

идти туда, где неясный просвет обещал просеку.

   Объемна и насыщенна всякая минута жизни.  Джегин  видел  размытый  мир,

неуверенно щурился, ибо, когда близорукий снимает очки, он  видит  мир  не

так, как в очках, и не так, как без очков. Одновременно сапог, запнувшись,

рванул травяную петлю. Одновременно за шиворот скатилась капля,  а  голову

пришлось резко наклонить, чтобы  уберечь  лицо.  В  то  же  время  рука  с

заминкой продолжала тянуть  сбившийся  в  глубине  кармана  платок,  плечо

перекосилось и напряглось, чтобы удержать ремень  двустволки,  и  все  это

вызвало в Джегине мимолетное раздражение.

   Думал же он о том, куда запропастился его напарник.  И  о  том,  почему

холодит пальцы левой ноги  -  уж  не  прохудился  ли  сапог?  По  какой-то

ассоциации мелькнула мысль о жене, которая не одобряла охоту или,  верней,

то, что она понимала под  этим  словом.  А  грибной  запах,  когда  Джегин

наклонился, вызвал беглое сожаление об упущенных маслятах и белых.  И  над

всем  брало   верх   азартное   ожидание   охоты,   чувство   свободы   от

обременительных забот повседневности. Но еще глубже скрывалась едкая тоска

стареющего человека, который замечает медленный, из  года  в  год,  упадок

сил, желаний, надежд и в душе готов  на  шальной  поступок,  лишь  бы  тот

вернул  ощущение  молодости.  Такой  была  последняя  минута  жизни  Павла

Игнатовича Джегина.

   8:50 по московскому времени

   В высокие окна Центральной диспетчерской ЕЭС смотрело набрякшее  влагой

небо. Дождь, не переставая,  лил  дождь,  косые  струи  били  в  стекла  и

светящийся  огнями  просторный  зал  с  огромной,  во  всю  стену   схемой

энергохозяйства  страны,  пультом  посередине  казался  похожим  на  рубку

исполинского, рассекающего океанское ненастье лайнера.