резко бил в лицо, играл зонтиком, бросал под ноги жухлые  листья,  и,  еще

подходя к зданию, диспетчер думал о коклюше у ребенка, о  том,  что  после

работы предстоит профсоюзное собрание, о том,  что  не  худо  бы  починить

складной  зонтик,  механизм  которого  то  и  дело  отказывает   в   самый

неподходящий момент, и о том, как еще месяц назад славно  грело  солнце  в

Крыму. Теперь ни этих забот, ни  этих  мыслей  не  было  и  в  помине;  он

привычно отрешился от них еще на  пороге  зала.  Вместе  с  напарником  он

отвечал  за  исправность  шедевра  технического   гения   -   грандиозную,

изумительно сложную систему, которая пульсировала  миллионами  незримых  и

послушных молний, перемещая их с одного края земли на другой.

   Сегодня все было спокойно, как обычно,  как  надо.  Кривая  потребления

соответствовала  расчетной,  волжские   гидроэлектростанции,   как   утром

положено, слали энергию на восток,  водохранилища  благодаря  дождям  были

переполнены, что облегчало любой непредусмотренный маневр.

   Раскинувшаяся на треть Евразии система жила нормальной жизнью.

   11:15 по московскому времени

   Сержант  милиции  молча  курил.  Врач   разминал   затекшую   поясницу.

Единственный свидетель того, что было, - коротенький  человек  в  ватнике,

зачем-то мял шапку,  с  тоской  заглядывая  в  лицо  сержанта  и  суетливо

топтался на месте. В листьях мокро шуршал  ветер.  Глухо  гудели  уходящие

вдаль провода высоковольтки.

   Труп был прикрыт плащом. Из-под  плаща  высовывалась  рука,  в  пальцах

которой до сих пор были зажаты очки. Поодаль лежала двустволка.

   Все, что положено, было сделано. Осмотрено место,  допрошен  свидетель,

определена причина смерти. Однако все трое  могли  сказать  кое-что  сверх

того, что уже было сказано, но не решались сказать.

   Врача мучили сомнения. Все указывало, что смерть наступила от поражения

током, но была одна непонятная деталь: на  левой  стороне  лица  погибшего

отпечаталось нечто вроде елочки. Подобные "оттиски"  иногда  возникают  на

теле при ударе молнии. Но, насколько врач помнил, цвет их никогда  не  был

зеленым. Уверенность  врача  не  была  полной,  поскольку  он  никогда  не

сталкивался с таким видом смерти, а литература по этому вопросу... Ну, это

был слишком специальный вопрос, далекий от повседневных забот  поселкового

врача.

   В остальном картина была ясной. Так стоило  ли  говорить  о  сомнениях,

запутывать тех, кто полагался на его знания?

   Для сержанта картина тоже была ясной, однако и  его  терзали  сомнения.

Только они были  куда  более  вескими,  чем  у  врача.  Осмотр,  показания

свидетеля  позволяли  точно   восстановить   картину.   Погибший   миновал

кустарник, который отделял его от просеки, и сразу, С ходу, даже не  успев

надеть очки, выпалил.