|
Как именно, Юлиус еще не решил. Может быть, рывком к проволоке, расчертившей пространство за территорией лагеря непараллельными линиями. А может, пощечиной одному из надзирателей, толстому Замману по прозвищу Пузо. Или венами, расцарапанными бутылочным осколком, невесть как завалявшимся под нарами… Не исключено, что сейчас все и закончится. Так даже интереснее — совсем уж непредсказуемо. И пусть… Юлиус не был героем. Не был даже человеком, способным на яркие поступки… Уже на втором допросе в гестапо он подписал все, что ему дали подписать. Потянул за собой троих профессоров, ассистента Кепке, который рассказал ему как-то анекдот про Геббельса… Так что ни побег, ни самоубийство — не для Юлиуса. Лучше уж вот так, как об этом рассказывают лагерники: в одно прекрасное утро тебя уводят, ты садишься в кресло, ничего не подозревая, и какой- нибудь хорошо позавтракавший шарфюрер1 стреляет тебе в затылок. (1 Шарфюрер — звание в СС, приравненное к армейскому званию унтерфельдфебеля.) Его вели спокойно, не подгоняя, не покрикивая. И привели не к коменданту, а в аккуратную комнатку с дощатыми стенами, пахнущими смолой. Посередине стоял столик, перед ним — стул. За столом сидел человек в штатском и курил, стряхивая пепел в бумажный фунтик. — Господин Замке? — осведомился он, вставая. Боже, а ведь когда-то я был господином. «Господин Замке»… Булочник Йозеф всегда говорил так, приветливо кивая. Коллеги в университете. Библиотекарь, старик Трауерманн… Этель… «Господин Замке желает кушать?». «Только когда фрау Замке составит ему компанию»… — Я не осмелюсь,.. — начал было Юлиус, но человек в штатском указал на свободный стул: — Садитесь, пожалуйста, господин Замке. Хотите курить? Юлиус стоял как вкопанный. Только сейчас он осознал, что, кроме них, в комнате никого нет. Никто не торчит за спиной, готовый тут же врезать между лопаток, или по почкам, или по голове… — Капитан Артур Фрисснер. Садитесь же. Юлиус сел на самый краешек стула. — Юлиус Замке, тридцать девять лет. Антрополог, археолог, арабист, профессор, автор шести монографий. Сын Вильгельма Замке, также антрополога, археолога, арабиста, профессора, автора… монографий вроде бы побольше. — Вы знали отца, господин капитан? — спросил Замке и осекся. Минуту назад он никогда бы не подумал, что сможет вот так запросто обратиться к офицеру. Сейчас его уведут. Или, что еще вероятнее, этот симпатичный капитан вытащит пистолет и застрелит его прямо здесь, сидящим на стуле. — К сожалению, нет, — ответил Фрисснер. — Не имел чести. К тому же об археологии я имею весьма смутное понятие. Как и об антропологии, не говоря уж об арабистике, если не считать практикой — я имею в виду арабистику — ряд визитов в Танжер и Тунис. Он помолчал, внимательно глядя на Юлиуса. — Давайте будем откровенны, господин Замке, — сказал он, гася сигарету и комкая фунтик с пеплом. — Я понимаю, что вы здесь не на курорте. Я не особенно вдавался в быт лагерей, подобных вашему, мало того, я в первый раз в таком месте… Не скажу, что мне нравятся здешние порядки, но и не берусь их обсуждать и осуждать Я далек от всего этого. Не буду тянуть: я приехал, чтобы забрать вас отсюда. Он снова замолчал, словно ожидая эффекта от своих слов. Юлиус почувствовал, как его колотит, пробирает из самой глубины, как трясутся колени, пощелкивают зубы, точнее, остатки зубов… Только бы не потерять сознание. |
