Шумилов взглянул на часы. Время близилось к половине девятого, и, несмотря на его предупредительный звонок с работы о том, что задержится, пора было отправляться домой. Нужно проверить у Алешки уроки, да и маленькая Светланка, как всегда, будет ждать от папы новую сказку или интересные стихи перед сном.

Валерий Иванович любил своих детей и искренне считал, что каждый из родителей должен вносить свою посильную лепту в их воспитание. И никаких условностей здесь быть не должно. Главный критерий — это, несомненно, опыт взрослых. Кто больше знает и умеет, тот и лидер в соответствующем вопросе.

Он только хотел открыть рот, чтобы сообщить о своем решении, но глава могущественного ведомства его опередил:

— Не беспокойтесь, Валерий Иванович! Сейчас мы вас в буквальном смысле слова доставим прямо к подъезду, — и, видя готовность к возражениям со стороны Шумилова, твердо добавил: — И никаких возражений, любезнейший! Я думаю, что еще несколько приятных минут, проведенных в хорошей компании, вам нисколько не повредят?! Да и транспорт как будто уже на подходе, — глянул он вопросительно на Тарантула.

Тот в знак согласия удовлетворенно прикрыл глаза:

— Вы, как всегда, исключительно правы, Петр Петрович. Наш транспорт в своем движении традиционно точен. Не как некоторые городские маршруты…

В то же самое мгновение из ближнего переулка на проезжую часть набережной вывернула удивительная карета, запряженная тройкой вороных коней с длинными темно-фиолетовыми гривами и хвостами и серебристой искрящейся сбруей, при виде которой кто-то глубоко сидящий внутри Шумилова опять восхищенно выдохнул: «Вот это да!.. Ничего себе транспорт!» И, надо признаться, неспроста.

Никакого топота животных, а также грохота кареты совершенно не было слышно, словно они, похожие на большие черные густые тени, легко парили в воздухе. Из ноздрей удивительных скакунов вырывались густые клубы пара.

Поравнявшись с находившейся на смотровой площадке компанией, диковинный экипаж внезапно остановился. Кони, перебирая стройными мускулистыми ногами и грызя серебристые удила, нетерпеливо потряхивали гривами, косясь по сторонам налитыми кровью глазами.

— Отсутствие шума, сами понимаете, любезнейший Валерий Иванович, первейший признак отсутствия трения, — весело глянул на Шумилова «Воландин», — вам как технически грамотному специалисту эта тема, надеюсь, понятна. Верные решения всегда приходят со временем. Или, как бы сказали любители рифмованных фраз: «Время калечит, время и лечит…» Прошу вас, — жестом указал он в направлении экипажа, и вся остальная компания потянулась следом за ними.

Приблизившись к карете, Шумилов рассмотрел, что на месте возницы сидел какой-то страшный длинноволосый горбун с морщинистым лицом и воспаленными глазами, который при их приближении быстро снял с головы широкополую шляпу и, прижимая ее к груди, застыл в низком поклоне. А на запятках стояли два мальчика-негра в белых тюрбанах, серебристых ливреях и с зажженными факелами в руках. Да и, надо сказать, сама карета производила престранное впечатление. Она была черна, как осеннее ночное небо, густо украшенное живыми звездами, которые, пульсируя, светились и таинственно мигали. Крыша кареты, как мухами, была вся облеплена очень похожими на Гарпию черными птицами, среди которых выделялась громадная серая сова, сидевшая как раз над входом. Она все время вертела головой и жутко хлопала зелеными глазищами.

От этого зрелища у Шумилова вновь по спине побежали мурашки, а в самый низ живота непонятно откуда свалилась неприятная тяжесть.