— Не то слово, шеф. Просто какая-то катастрофа! — тут же поддакнул Бегемот. — От такой кормежки можно запросто и авитаминоз схлопотать! В прошлый раз в Москве гораздо приличнее было. Я уж не говорю о супермаркетах Ниццы, Парижа или Амстердама…

— Эх, лучше и не напоминай, Бегемот, а то у меня уже и слюнки после твоих слов потекли, — вздохнул Аллигарио. — Я сейчас, пожалуй, совсем бы не отказался… от парочки мороженых с земляничным или черничным джемом, орехами и шоколадом. А к ним на закуску неплохо бы еще и… миндаль или кешью в шоколаде или йогурте и ананасы со взбитыми сливками, — и он мечтательно облизнулся.

— Ну от ананасов со сливками и я бы, пожалуй, не отказался, — живо подтвердил Бегемот, — но вся беда-то в том, что этими деликатесами, кажется, здесь и не пахнет. Мое обоняние здесь просто зачахло и умерло. Вот взгляните, написано «колбасы», а на прилавке словно лунный пейзаж! Интересно, и куда они все попрятались?

Вся троица переместилась к отделу с крупной вывеской «КОЛБАСА», но таковой в данный момент, можно сказать, на месте не обнаружила. В центре витрины бодро красовались тонкие кольца конской, а слева от них — темно-красные тела кровяной колбасы. Правее же конской, чуть потолще ее, лежали серые калачи ливерной колбасы, под боком у которой за компанию загорали куски студенистого зельца. На этом в ассортименте и можно было поставить жирную точку.

— Уважаемая, — мягко обратился «Воландин» к пухленькой веснушчатой продавщице, — скажите, а где у вас можно взглянуть на колбасы?

— Товарищ, вы что, не видите? Ведь все перед вами на витрине! Зачем же лишние вопросы задавать? Вам какой, ливерной или конской? — недовольно скривив губы, укоризненно проговорила она.

— Голубушка, и вы это хотите предложить нам? — даже удивился «Воландин». — Это же чистый корм для животных! А у вас на вывеске написано «колбасы». Вы же сами такую ни за что в рот не возьмете!

— И никакая я вам не голубушка! — обиженным тоном заявила пухленькая продавщица. — Не знаете сами, чего хотите! И это вам не так и то не эдак! А еще так прилично одеты да, как настоящий интеллигент, бабочку на шею нацепили. Гражданин, уж больно вы привередливый! Да у вас прямо как у какого-нибудь живого министра запросы!

— Тетенька! Нам бы палочку сырокопченой и половинку сервелата, — невозмутимым голосом вклинился в разговор пионер. — А для моего друга неплохо бы еще кусок буженинки или копченой говядины, — кивнул он на низенького толстяка.

После этих слов продавщица почему-то прыснула от смеха и даже прикрыла ладонью рот.

— Гавриловна! — позвала она необъятных размеров пожилую напарницу. — Ты смотри, чего пацан-то заказал. Всего-то навсего копченой говядины или буженинки для приятеля хочет прикупить. Ой, не могу! Смех, да и только! Объясни ему, что к чему, у тебя лучше всех получается.

Необъятная Гавриловна с гордым видом, словно видавший виды боевой слон, приблизилась к месту события.

— Кому? Вот этому, что ли? — спросила она зычно веснушчатую, тыча припухшим пальцем в зеленоглазого пионера. — А может, тебе еще и рулет из слоеного железа, негодник? Или запеченные в тесте чугунные опилки с чесноком? Не желаешь? А ну быстро пошел отсюда, пока я милицию не позвала! — зашипела она, трясясь мясистыми щеками. — Ты, небось, в первый раз в жизни в магазине-то очутился? Раньше-то, наверное, все дома посиживал да уроки зубрил, «пятерки» зарабатывая? Интересно, и чем же тебя родные мать-то с отцом тогда кормят и на каком из своих уроков вы про эту самую буженину проходили? Не мешай людям работать, провокатор! А ну шагом марш отсюда!

Привлекаемые внезапной перебранкой покупатели начали стекаться к колбасному отделу, с интересом наблюдая за монологами действующих лиц.