– Вы не передумали, Мария Михайловна? – спросил он, улыбнувшись. – Есть еще возможность вам вернуться домой, к папеньке… И никто ничего не узнает…

– Нет, я не передумала, – тихо молвила Маша.

Тон и вид Алексея смутили ее. Его вопрос заставил вздрогнуть.

«К чему он так говорит?» – подумала девушка.

– Но, быть может, это вы сомневаетесь? – спросила она.

– Нет. Раз что-то решив, я не сомневаюсь. И не меняю решения. Пан или пропал, – заметил Лович. – Как в карточной игре, я ставлю на судьбу, – загадочно прибавил он и поцеловал Маше руку. – Однако вам придется обождать здесь, – вдруг сказал он, глянув в сторону церкви.

– Как, прямо здесь? На улице? – изумленно спросила Маша.

– Да, моя дорогая. Ночь хотя и холодная, но вполне безветренная. Вы не замерзнете. К тому же привыкайте… Как знать, сколько нам с вами еще придется вытерпеть лишений? – усмехнулся он.

– Я не боюсь лишений, – твердо ответила девушка и осталась стоять во дворе, как ей и велел Лович.

Сам он оставил ее и вошел в церковь. Маша сначала стояла неподвижно, боясь сделать и шагу. Но через несколько минут она замерзла, да и любопытство одолело ее. Она решила подойти к церковному окну, довольно высокому, и попробовать заглянуть в него. Ей хотелось знать, что так долго делает там Алексей. Те несколько минут, что она ожидала его, показались ей чуть ли не вечностью.

Под окном стоял какой-то ящик, или что-то похожее. Маша взобралась на него.

– Господи, помоги мне, – прошептала она.

Девушка вся дрожала: частью от холода, а частью от страха. Затем она заглянула в окошко.

– Помоги мне, Отец Небесный, – испуганно шепнула она.

Ей чудилось, чудилось… Нет, это невозможно! Это кажется ей! Сейчас тут будет ее венчание, и все готово. Алексей договаривается о последнем, что им необходимо, но…

Но в церкви будто пели. Она не видела никого, ни одного человека, но слышала, несомненно, слышала голоса! Там отправляли службу…

«Не может быть! Ведь сейчас ночь, – с ужасом подумала Маша. – Да что поют-то?… Заупокойная! – Она даже вскрикнула. – К худу, ох, к худу!… Да нет, почудилось… Почудилось!»

И, не желая более испытывать судьбу, она быстро спрыгнула вниз и отбежала в сторону.

Некогда бытовало такое поверье, Маша часто слышала о нем, что, ежели кто ночью, в глухую Святочную полночь, подойдет к церкви, тот узнает свою судьбу. Услышишь свадебное пение, то, что надеялась нынче услышать Маша, – к добру, веселью, замужеству. Услышишь заупокойное – к смерти…

Конечно, теперь уже не Святки. И не полночь сейчас, но как страшно стало Маше. Да и что это было? Откуда взяться заупокойной службе? Не было же никого в церкви! Обман ли то встревоженного воображения? Или?…

Маша кое-как успокоила себя, заявив вслух, что не верит в подобные суеверия. И в гадания. Вот зеркало же ей нагадало Никиту, а она нынче станет женой Алексея! К тому же, верно, кто-то и в самом деле пел, а ей и почудилось «Со святыми упокой…».

Тут на двор выбежал Лович и махнул Маше рукою. Призвал ее к себе. Девушка быстро побежала к церковной двери, ожидая встретить за ней тепло, покой и счастие.

А дверь за ними затворил шафер, один из приятелей Ловича, офицер его же полка. Это именно он, развлекаясь, решил перед брачным торжеством во весь голос напеть то, что и услышала Маша. Он никак не думал, что невеста услышит его. Сия шутка казалась ему смешной и уместной, и была поддержана вторым шафером и актером, уже одетым в рясу…

Итак, за молодыми людьми затворились двери церкви, а тем временем…

Лович ошибался, когда говорил о том, что пока никто ничего не знает об их побеге.