Молодой человек рассмеялся, и мужчины обнялись от всей души. Маша с удивлением смотрела на них. Страх ее быстро сменился любопытством, и она даже приоткрыла ротик, так хотелось ей высказать все свои вопросы.

Молодой человек наконец обратил внимание на нее. Точнее, это ей подумалось, что «наконец», на самом-то деле он с самого начала заметил Машу. Ему было лестно, что он спас от смерти такую красивую девицу. Кроме того, он никак не мог забыть, как держал ее на руках, как ее голова запрокинулась в обмороке и он каким-то образом в этой тьме разглядел ее лицо.

– Вот, дитя мое, и наш спаситель. Право, ты удивишься, когда я назову тебе его имя! – рассмеялся Михаил Федорович.

Молодой человек поклонился Маше и произнес:

– Позволите ли вы мне в честь нашего знакомства пожать вашу руку, сударыня?

Маша слабо улыбнулась и, не говоря ни слова, протянула ему руку. Он нагнулся и поцеловал ее.

– Вот, Маша, это Никита Александрович Мещеряков, о котором я так много говорил тебе. А тот лес, который мы видели, это Мещора, он принадлежит поместью князя. Так что мы теперь на земле Никиты Александровича…

При этом имени Маша вздрогнула, улыбка пропала с ее лица, и она от неожиданности и испуга перед этим ненавистным ей именем выдернула руку из руки князя. Никита Александрович с недоумением посмотрел на нее, а Михаил Федорович, увидев это, пришел в такое сильное негодование, что у него даже слов не нашлось. Он только и воскликнул:

– Маша!

Она опустила голову и ничего не сказала. В комнате возникло некоторое замешательство.

– Никита Александрович, – начал было Михаил Федорович. – Это от испуга, от неожиданности…

– Конечно, – поспешил поддержать его молодой человек. – Не всякий человек сохранит присутствие духа после таких испытаний.

Положение спасла жена смотрителя. Именно в этот момент она подбежала к Маше и захлопотала над ней. Мужчины отошли в сторону и сели за столом в ожидании чая. Хозяин постоялого двора тут же предложил им какой-то домашней наливки, от которой они не отказались.

«Что же я наделала?» – думала тем временем Маша. Она, конечно, увидела, что батюшка ее был ужасно недоволен ею. Да и то сказать: поступить так невежливо по отношению к человеку, который спас им жизни! Она должна была быть, по крайней мере, благодарной. Или хотя бы суметь сдержать себя и показать, что она благодарна. Что он подумает? Что она не воспитанна? Что она груба? Или что совсем не ценит ни свою жизнь, ни жизнь своего папеньки? «Да, впрочем, что это! – одернула сама себя Маша. – Мне как будто стыдно, а между тем я вовсе не должна стыдиться! Кроме того, этот Никита Александрович – именно тот человек, которого ей надлежит ненавидеть!»

«Но быть благодарной!» – шептал ей голос совести.

В конце концов, простая благовоспитанность не дает ей права вести себя так.

Маша из-под ресниц разглядывала его лицо. А лицо его было вполне достойно того, чтобы на него смотреть. Маша даже не ожидала, что лицо ее жениха окажется столь приятным. Она воображала себе самые мрачные картины, представляла его страшным, неинтересным, отталкивающим, да всяким, но только не таким. Лицо его было благородно, но в нем не было ни роскошной красоты, ни бросающейся в глаза породистости или барства. Оно было скорее изящно и светло. Его отличали серо-зеленые глаза, похожие на горный хрусталь, играющий в лучах солнца, слегка выступающие скулы и чистый высокий лоб. Тонкий нос с трепещущими породистыми ноздрями сообщал о поколениях аристократических предков. Светло-русые волосы вились надо лбом, и Маша подумала, что в солнечный день, вероятно, они светятся на свету. Тут Маша одернула себя:

«Что это я! Как я могу…»

Она начала стыдить себя тем, что увлеклась разглядыванием молодого человека и даже (о ужас!) была им очарована!

«Как знать, – вдруг подумала она.