|
С одной стороны, учтиво, с другой дает понять, что вы в извинении хама не нуждаетесь, а извиняете себя за оплошность сами. Птеродактор: Блестяще! (Записывает.) Скажите, Владимир Георгиевич, я все хочу вас спросить, да не решаюсь... После Нового года с вами произошла столь разительная перемена, настоящее волшебство. Томский (смущенно): В самом деле? Птеродактор: А может быть, и в самом деле не обошлось без волшебства? (Показывает на зеркало.) Уж не прислушались ли вы к моим словам о зеркале графа Сен-Жермена? (Проницательно прищуривается.) Скажем, на шестом ударе новогодних часов пожелали самоусовершенствоваться, повысить свой культурный уровень? Не нужно стесняться, это весьма похвальное намере... Томский (меняясь в лице и оглядываясь на зеркало): Что? Что-о?! Зеркало?! Птеродактор (пугается): Простите, извините! Я, кажется, вас... Томский (страшным голосом): Сен-Жермен? Шестой удар? Ах, вот оно что! Птеродактор пятится к двери и исчезает. Томский (глядя на Спаса): Так Ты есть или Тебя нет? В гостях хорошо, а дома лучше Свет горит на всей сцене. Действие в обеих ее половинах происходит одновременно. Комната слева: Канун 1902 года. На часах без пяти двенадцать. Вован стоит перед зеркалом и заботливо дышит на него, протирает бархоточкой. На столе саквояж, бутылка шампанского и бокал. Вован открывает саквояж, проверяет, всели на месте. Достает оттуда несколько золотых часов на цепочке, какую-то шкатулку, напоследок золотое яйцо Фаберже. Поднимает со стола некую картину большущую, в золотой раме, любовно рассматривает. Картина повернута к залу задником. Вован открывает бутылку, наливает вино в бокал. Пытается пристроиться так, чтобы держать в руках и бокал, и саквояж, и картину. Это нелегко. Когда часы начинают бить, Вован готов. Комната справа: На электронных часах 23:55. Томский присел на дорожку. У него тоже трофеи сумка "Adidas". Константин Львович достает оттуда плеер с наушниками, графитовую теннисную ракетку, кроссовки, блок сигарет, блок жевательной резинки. Хватает со стола шариковые ручки, бросает туда же. Оглядывает комнату (она все такая же, только икона исчезла вместо нее новорусский портрет Сен-Жермена: в парике и камзоле, только лицом смахивает на Вована, с золотыми перстнями на растопыренных пальцах). Томский задумчиво смотрит на телевизор брать, не брать. Брезгливо плюет. Наливает в бокал шампанского. Когда часы начинают пищать, вешает на плечо сумку, подхватывает со стола монитор с клавиатурой. Ему тоже нелегко все это удерживать. Перед шестым ударом оба, стоя друг напротив друга, хором кричат: Вован: Хочу попасть на сто лет вперед, только вот с этим! (Поднимает саквояж.) Томский: Хочу попасть на сто лет назад, только вот с этим! (Поднимает монитор. |
