На картине «Мозг» я впервые встретился с Жераром Ури и снова с Бурвилем. Когда я был еще не известен, мы снялись с ним в «Странном воскресенье», где я должен был играть на трубе. А так как я не музыкант, он с интересом наблюдал, как я обращаюсь с этой трубой. Во время съемок Бурвиль обожал рассказывать идиотские анекдоты, заливаясь при этом своим потрясающим смехом. И чем грубее был анекдот, тем больше он хохотал. Он восхищался опереттами. Это был превосходный актер, который просто любил нести всякую чушь. Весьма по-британски чопорный Дэвид Нивен ничего не понимал. Съемки оказались не простыми, несмотря на хорошее настроение моего друга Ури. Они продолжались столь же долго, как «Новобрачные II года» Раппно – не три месяца, а целых пять, – которые снимались в Румынии, где шел снег и нас окружали румыны, которым платили хуже, чем нам, и они не являлись на съемку. Сегодня к нарушениям графика съемок относятся иначе. Даже говорят: «Неужели уложились?»

В этом фильме я выступал гарантом Пьера Брассера. Я гарантировал, что он не будет пить. Я сам поехал его встречать в аэропорт. Помахав мне с верхней ступеньки, он скатился вниз. «Я вез тебе бутылку „божоле“ и все выпил сам». В течение целого месяца не было дня, чтобы он не пил. Но на съемках был поразителен в своей роли. Этот человек неизменно внушал к себе доверие. Его воздействие на зрителя не имело сбоев. Во всяком случае, никто не догадывался, что он пьян. Пьер Брассер был достойным продолжателем традиций Фредерика Леметра и Жюля Берри…

Впервые продюсером я выступил на картине Шаброля «Доктор Пополь». Не могу сказать, что горжусь ею, но деньги она принесла. Да еще имела успех в Италии и Германии. Стать продюсером меня подтолкнул Жерар Лебовичи (создатель артистического агентства «Артмедиа»). «Попробуй, не пожалеешь», – сказал он.

Мне очень нравилось начало фильма. Сцена, когда приходит уродливая женщина и кто-то говорит: «Не годна к употреблению», а я ему тоном парижского Гавроша: «Но ее все равно употребляли». Мы много смеялись с Миа Ферроу. В то время она была замужем за дирижером Андре Превеном и любила прикладываться к бутылке! Если учесть, что съемки велись близ Бордо, то станет ясно, какие были возможности выпить.

Именно в это время на мой счет стали распространять самые мерзкие слухи. У нас была приятельница Хуанита, державшая бордель, в который мы все захаживали. Однажды она говорит: «Знаешь, я рада узнать от девушек, что ты вполне нормальный парень». Спрашиваю: «Ты это о чем?» – «О тебе поговаривают, будто слух, что ты извращенец». С этого все и началось, но я не придал тогда этим словам значения. Вероятно, пожаловалась одна из девушек, с которой ничего не получилось. Однако с тех пор этот слушок преследует меня, вот уже двадцать пять лет. Едва я встречал девушку на выданье, как она тотчас спрашивала: «А вы…?» Ясное дело, мне надо было что-то приписать. Раз я не колюсь и не «стучу»… Уж лучше бы прямо сказали: «Он – педик», что у меня что-то с Габеном и Лино… Ну, ладно, дело прошлое. Это был мой «голубой период»!

Фильм «Доктор Пополь» был разнесен в пух и прах критикой. И с тех пор они цеплялись к каждой новой картине – к «Мозгу», «Борсалино», «Ограблению». Нападкам подвергся и «Великолепный». Это мой любимый фильм. Сценарист Франсис Вебер снял свое имя с титров, решив, что режиссер исказил его замысел. Де Брока снимал фильм в Мексике. Там я отпраздновал свои 40 лет. Мы разорили отель. На другой день я отправился к хозяйке извиниться и предложить оплатить убытки.