Голос звучал чрезвычайно выразительно, но, к ужасу Клэрис, казалось, вот-вот задрожит. Ей пришлось снова вздохнуть и немного помедлить, прежде чем она решительно спросила:

— Так ты идешь?

Джек вздохнул.

— Да, конечно. Но ты уверена?

Разумеется, она была уверена… А вот Джек совсем не был уверен. Не понимал причины ее расстройства. Может, это просто реакция на события последних двух вечеров? Клэрис, по своей привычке все держать внутри, не выказывала волнения, потому что пыталась быть для Джека поддержкой и опорой, но вот теперь не выдержала.

Джек накинул фрак, попрощался с Гасторпом, вывел Клэрис на улицу и помог сесть в экипаж. Все это время он ощущал ее пристальный взгляд.

— Больно, только когда я нажимаю на рану или поднимаю руку выше плеча.

Его действительно не слишком беспокоило ранение, и в остальном он был здоров, но все же невольно гадал, что сулит ему эта ночь.

Когда они свернули на Пиккадилли, он рассказал о визите Далзила.

В этот момент они проезжали мимо уличного фонаря, и в его свете Джек увидел, как Клэрис хмурится.

Внезапно ее лицо прояснилось:

— Ройс!

.— Кто такой Ройс? — удивился он.

— Не знаю. Не уверена, что вообще знала. Но так зовут Далзила. Это он — Ройс!

Немного подумав, Джек покачал головой:

— Невозможно узнать фамилию дворянина исключительно по имени. Слишком трудно.

Но мысленно он пообещал рассказать остальным. Когда-нибудь они узнают правду. Всю правду о Далзиле. Однако сейчас у него есть дела поважнее.

К тому времени как Клэрис заставила его подняться в свой номер по главной, а не по боковой лестнице, он уже решил, что ей скажет. Скажет прямо, как привыкла она. Жизнь слишком коротка, чтобы отказаться от любви. Если Клэрис передумала и решила остаться в Лондоне… ей прост о придется передумать еще раз.

Джек вдруг вспомнил ее совет Олтону. Люди, которые дают подобные советы, обычно исходят из собственного опыта. Да будет так. Он думал, что достаточно показать ей, как сильно любит… но, может быть, нужно еще что-то? Произнести слова вслух? Конечно, ничего труднее ему в жизни не приходилось делать, но придется. Он должен. Иного выхода нет, иначе он рискует потерять ее.

Закрыв дверь, он подошел к камину. Клэрис сбросила плащ и отложила ридикюль. Еще сидя в экипаже, Джек задавался вопросом, не следует ли позволить ей говорить первой? Пусть она выпустит на волю все, что копится внутри. Но тут он вспомнил, как она умеет рвать и метать. Как умеет злиться. Как умеет уничтожить все несколькими словами. Вполне вероятно, Клэрис попросту отвлечет его. Лучше, если он возьмет инициативу в свои руки и заговорит первым.

Он шагнул к ней и заглянул в глаза:

— Прежде чем мы займемся чем-то другим, я хотел бы кое-что сказать.

Клэрис удивленно посмотрела, на него, и он заметил некоторую настороженность в ее темных глазах.

— Правда заключается в том, что я… безумно тебя люблю. И переверну небо и землю, чтобы сделать тебя своей.

Клэрис тихо ахнула, вспомнив, что когда-то говорила почти то же самое, но теперь, когда первые слова были сказаны, остальное давалось легче.

— Я знаю, что твоя семья — братья и все остальные, — нуждается в тебе, и они совершенно в этом правы. Но мне ты нужна больше. — В этот момент Джек не скрывал ничего. Все те барьеры, те преграды, которые он возводил годами, рухнули в один момент. — У меня есть дом, который слишком долго пустовал, розарий с каменной скамьей, на которой давно не сидела хозяйка дома. Я мечтаю, чтобы эта хозяйка присматривала за розарием и играла там с нашими детьми. Понимаю, что ты любишь своих братьев и других родственников, понимаю, что они много значат для тебя, но больше всего на свете я хочу, чтобы у нас тоже была семья.