– Ты был еще совсем мальчиком. Неужели ты не скучал по дому, по родным?

Он уклончиво ответил:

– Если много работать, можно забыть о чем угодно.

– И ты воспользовался этим мудрым правилом?

– Ты сама делаешь то же самое. Никто не работает больше тебя. Ты доводишь себя до такого состояния, что забываешь обо всем, когда добираешься до постели.

– Мне не требуется забвение. Я довольна своей судьбой.

Он молча смотрел на нее.

– А почему нет? – с вызовом спросила она. – Я живу хорошо. Лучше, чем многие. Не бедствую. И самое главное – у меня есть любимый муж. – Она сняла кожаный передник и повесила его на место. – Кстати, мне пора возвращаться к Йену… – Она не договорила, встретив его взгляд. Дыхание у нее снова перехватило. – Не смотри на меня так.

– Я радуюсь, глядя на тебя, – ответил Картаук, послушно опуская глаза. – Ты права. Сейчас для тебя самое разумное – уйти. Но еще разумнее будет, если ты больше никогда не вернешься в эту мастерскую.

Маргарет направилась к двери.

– Ты ведь еще будешь доделывать эту штуковину? Я хочу посмотреть до самого конца. Уверена, что завтра твое настроение переменится к лучшему.

– Мое настроение остается таким же, каким оно было всегда. Именно поэтому я предостерегаю тебя.

– Но мы так хорошо ладим. Особенно в последнее время. Я чувствую, что гораздо лучше стала понимать тебя и…

– Неужели ты не видишь, откуда исходит опасность? – От ожесточенности, неожиданно прозвучавшей в его голосе, Маргарет на секунду опешила.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила она.

– Подумай сама об этом на досуге! – Картаук снова склонился над формой. – И не возвращайся сюда больше, Маргарет.

Маргарет. Впервые он назвал ее по имени. И в этот миг словно мостик перекинулся между двумя берегами, соединив их.

– Картаук. – Она облизнула пересохшие губы. Ей тоже захотелось назвать его по имени. – Джон…

Все его мышцы напряглись. Но он так и не поднял головы. Волна страха окатила Маргарет, когда она осознала, что испытывает острое желание, чтобы Картаук поднял глаза и посмотрел на нее так, как смотрел перед этим. Было бы лучше, если бы он, как прежде, оставался за невидимой стеной. Но он ничего не делал для того, чтобы воздвигнуть между ними преграду. Он продолжал сидеть за рабочим столом, пристально глядя невидящими глазами на печатку. И Маргарет чувствовала, что она не в силах двинуться, будто все ее тело было сковано тяжелыми цепями невысказанного и невыразимого желания.

Наконец Картаук, словно подчиняясь молчаливому призыву, начал поднимать голову. Маргарет почувствовала себя так, словно горячие железные обручи сдавили ее сердце.

– Нет! – почти выкрикнула она, рывком открыла дверь, побежала вдоль длинного слабо освещенного коридора и распахнула дверь к Йену, будто искала у него спасения.

Желание.

Боже милостивый! Она испытывала потребность слиться с Картауком с той страстью, которую она только изображала в минуты близости с Йеном. Тело ее отозвалось на присутствие Картаука так, как оно должно было ответить только на присутствие мужа.

Она изменила Йену. Пусть всего лишь мысленно, но она изменила ему.

Языки пламени охватили погребальный костер и носилки, на которых лежало тело махараджи, обернутое шелком. Аромат горящего сандалового дерева распространялся все дальше и дальше, в то время как огонь превращал бренные останки в воздух, огонь, воду и землю.