– Его зовут Толя, и мы давно знакомы, – объясняет Катька.

– Тот басист из чата меломанов? – припоминаю я. – Он же в Анапе живет.

– Жил.

– У него, кажется, была девушка.

– Они расстались.

– И ты пригласила его к себе.

Это не вопрос – констатация факта, как сказал бы Омельчин. Да, подруга говорила об этом парне, но всегда, что они просто друзья. Угу, друзья, а я – слепая идиотка, которая не хотела замечать очевидных вещей. Но что больше всего меня интересует, так это…

– Почему ты не сказала, что у вас все серьезно?

Она морщится.

– Потому что не хотела его ни с кем делить.

– Делить? – мои брови ползут вверх. – Я же не ревнивый бойфренд, Кать. Мы же подруги.

– Я не знала, как ты это воспримешь. У тебя же нет парня. Не хотела, чтобы ты считала меня предательницей.

Какая бредятина!

– Ага, теперь я точно считаю, что мы подруги навсегда.

– Ну да, подруги, – сарказмом на сарказм отвечает Катька. – Признайся, что просто хотела пожить у меня на халяву.

Я задыхаюсь от злых и обидных слов, которые будто проводят между нами черту. Жирную, как линия в метро, черту, за которую нельзя заступать, если не хочешь случайно оказаться под колесами электропоезда. Но, кажется, я уже внизу и слышу вой сигнала приближающейся многотонной махины, которая вот-вот меня раздавит.

– Если бы ты хоть раз намекнула, что не рада меня видеть, я бы не приехала, – цежу я, подхватывая свой рюкзак с тумбы в коридорчике. Хорошо хоть не стала чемоданище разбирать, даже чехол не сняла. Хотя, нет, тогда бы раньше узнала, что мне здесь не место!

– Вета, я не это хотела сказать, – виновато шепчет Катька мне в спину, пока я пытаюсь справиться с заклинивший у чемодана выдвижной ручкой.

Вскидываю голову и смотрю на нее, в глазах злые слезы, но я быстро смаргиваю их.

– Но сказала это.

За дверью оказывается высокий загорелый бас-гитарист с пакетами из Ашана. На его лице легкая степень офигения, а я с трудом справляюсь с желанием проехаться увесистым чемоданом по его ноге.

– Котенок, ты не говорила, что у нас гости…

У нас?! Ну конечно!

– Привет, Толя, – через силу улыбаюсь я. – Я бывшая лучшая подруга Кати. Дуравета. И пока, Толя.

Не знаю, на что я надеюсь. Ну хотя бы на то, что Катя выбежит за мной, но она не выходит. Не выглядывает даже. Шагаю в кабину, которую видимо «подогнал» Толя, и приваливаюсь спиной к зеркалу, когда створки лифта закрываются.

Отрезая меня от Кати и от воспоминаний, в которых мы лучшие подруги – навсегда.

Если бы это был фильм, то сейчас бы пошел дождь, но на улице светит яркое солнце, поют птицы, а с детской площадки доносится заливистый тонкий смех. От всего этого радушия настроение скатывается на самое дно. Я бы сказала, днище. И даже мысли о сладком цитрусовом рафе не позволяет ему хоть немного подняться. Потому что плечо оттягивает рюкзак, а руки и спина болят от таскания чемодана. Чтобы успеть на рейс, я встала в четыре утра!  Чтобы узнать, что нашей с Емцевой дружбе – конец!

Чтобы перестать злиться и не скатиться в саможалость, я устраиваюсь в ближайшей кофейне, заказываю самую большую порцию кофе и самый большой кусок торта и достаю телефон.