— Вряд ли вы ожидали большего.

— В таком случае я принимаю ваше извинение… если вы примете мое.

— Ваше? За что?

— За то, что я не знаю, когда лучше помолчать.

Его самоуничижительная прямота вызвала у Джульетты легкую улыбку. И снова она ощутила жар, на этот раз еще более сильный, особенно между бедер. Он не отрывал от нее взгляда, и приятное ощущение усиливалось, разливаясь мягкими волнами по всему телу.

— Скажите мне, милорд, только коротко: что вы здесь делаете? Что заставило вас покинуть уютный дом в Лондоне?

Неужели не нашлось никого более привычного к тяготам морского путешествия, чтобы заменить вас?

— Я полагаю, король счел меня способным справиться с заданием.

— Которое…

Он слабо улыбнулся:

— Я еще не столько рому выпил, капитан.

— Какое бы задание у вас ни было, вам придется рассказывать о нем в моем присутствии.

— Но это уже будет решать ваш отец, а не я.

Джульетта раздраженно фыркнула;

— Верю, но мне не так уж и интересно.

— Не сомневаюсь. Если вы будете тереть мой палец еще сильнее, то уж лучше сразу оторвите его, все равно больнее уже не будет.

Она свирепо взглянула на него и отбросила его руку.

— Надеюсь, вы умеете плавать, сэр. Если отцу ваши шутки понравятся еще меньше, чем мне, то это умение вам пригодится.

Вариан отреагировал на эти слова лишь насмешливой улыбкой. Сейчас он думал только о роме. Именно этому напитку удалось облегчить его страдания впервые за последние несколько дней. Более того, герцог почувствовал, как растет его интерес к этой острой на язык, сообразительной пиратке-сорванцу, и не только к ее уму…

Несколько часов, проведенных под проливным дождем, существенно повлияли на ее внешний облик: следы битвы исчезли, лицо стало чистым и гладким. Вымытые дождем каштановые волосы блестели в свете лампы, коса растрепалась. Длинные пряди вились вдоль шеи и привлекали взгляд к глубокому вырезу рубахи. Влажная ткань облепила выпуклости, которым полагалось бы оставаться скрытыми от посторонних глаз. При виде этих прелестей, совершенно не волновавших его прошлой ночью, теперь кровь закипела в жилах, и герцог заметил, что девушка прекрасна, хотя и грубоватой, дикой красотой.

Вариан заставил себя отвести взгляд, опасаясь поворота собственных мыслей. Если и было какое-то обстоятельство, искупавшее для него все тяготы этого морского вояжа, так это полное отсутствие женщин на борту. Его семья была так богата и знатна, что с юности ему докучали охотницы за состоянием, буквально преследовавшие его по пятам. В ранней молодости ему нравилось внимание женщин, он часто менял любовниц, но после смерти брата Вариан остался единственным наследником, и попытки заставить его остепениться приобрели почти маниакальный характер. Его мать непрерывно разглагольствовала на одну и ту же тему: пора ему выбрать себе невесту и предпринять все необходимые шаги, чтобы завести законного наследника.

Сент-Клер полагал, что Джульетта Данте права, презирая его за то, что он поддался на эти уговоры. Из целого табуна породистых кобылок мать остановила свой выбор на трех самых богатых, чистых и невинных девицах, достойных понести от самого герцога Харроу. И ему оставалось только выбрать одну из них. Все три обладали безупречными манерами, получили одинаковое превосходное образование, которое не подготовило их ни к какой другой деятельности, кроме как быть отличной женой, хозяйкой дома и светского салона. В сущности, все они были копией самой вдовствующей герцогини: холодные, красивые и элегантные, но какие-то бесцветные и бесполые.

Как ни старался, Вариан не мог представить себе, чтобы его нареченная, леди Марджери Роутвелл, позволила ему увидеть себя с растрепанными волосами, во влажной рубахе, облепившей ее груди так, что они практически умоляли его сорвать ткань и взять их в руки.