— Он ранен, стар, напуган и, вероятно, болен. Тебе и не нужно…

Но Вайолет перебила его. Ее тело затряслось, две тонкие дорожки слез затуманили глаза и потекли по щекам.

— Я ненавижу его, — сказала она хриплым от гнева голосом. — Ненавижу.

Земля слегка задрожала — едва заметная дрожь — но Деметрий почувствовал ее. Из устья пещеры круглым клубом вырвался дым. Дракон двигался.

«Ну же, — беззвучно взмолился Деметрий. — Выходи». Но дракон остался в пещере.

— Если бы не этот глупый дракон, — сказала Вайолет, — моя мать была бы жива.

— Ты не знаешь, так ли это.

— О да, знаю. Я это знаю. Лучше бы он умер. — Ее рот искривился и скривился, и она отвела взгляд. — Лучше бы он умер, а она была жива. — Она повернулась к Деметрию. — И я хочу, чтобы ты тоже этого пожелал.

Деметрий побледнел.

— Что? — спросил он, и лицо Вайолет потемнело. — Но… Вайолет…

— Ты мне друг или нет? — спросила она.

— Конечно, друг… — Он помолчал, убирая с лица прядь вьющихся волос. — Смерть так не действует, Вайолет. Конечно, ты это знаешь.

— Не обращай внимания, — сказала она, поворачиваясь спиной к Деметрию и выбираясь из щели. — Ты не поймешь. — Она с трудом поднялась на ноги и убежала.

— Но Вайолет, — позвал Деметрий, хотя и не пошел за ней. — Конечно, я понимаю, — пробормотал он. — Она что, забыла, с кем разговаривает?

ВОЗМОЖНО.

Деметрий ахнул. Была ли эта мысль его собственной? Или дракона? Он не был уверен.

Дракон, как чувствовал Деметрий, перестал двигаться. Деметрий не сводил глаз с черного входа в пещеру. И в темноте единственный глаз — яркий и горячий, как тлеющий уголек — моргнул раз, другой и распахнулся.

ГЛАВА 28

Нод побежал по пустому коридору в поисках Вайолет, его кожаные туфли беззвучно ступали по каменному полу. Он прятался за горшками с растениями и бархатными портьерами, иногда даже изображая статуэтку на полке, прячась от слуг и советников, спеша из комнаты в комнату. Ему не стоило беспокоиться. Весь замок пришел в состояние полного смятения. Никто бы не заметил его, даже если бы он прогуливался по центру длинного стола во время ужина. Таково было растущее недовольство в замке.

Пока еще. Тетушка сказала:

— Следуй за девочкой. — И Тетушка сказала: — Смотри, чтобы тебя не видели.

И поэтому Нод наблюдал за Вайолет. Постоянно. И он прятался.

Все время.

Нод прокрался в библиотеку и обнаружил Вайолет в дальнем конце комнаты с книгами, сложенными в кривые стопки, и бумагами, разбросанными по столу. Она склонилась над особенно большим и пыльным томом. Нод стоял в листьях растения в горшке и наблюдал.

Остаток утра Вайолет провела, переписывая отрывки из книг на маленькие кусочки бумаги, как делала это в течение бесчисленных предыдущих дней. Или, по крайней мере, Нод считал их бесчисленными, потому что они простирались за пределы его собственных пальцев. Он заметил, что с каждым днем принцесса становилась все тоньше и бледнее. Она сгорбилась, склонилась и похудела. Он заметил, что ее пальцы перепачканы чернилами, а кожа под глазами покрыта пятнами усталости. Девочка читала и писала, писала и читала. Она была одержима.

Чем больше Нод следовал за девушкой, тем больше он догадывался, что вещи, которые она читала и писала, были ужасно важны. Нод понимал, что чтение и письмо глубоко взаимосвязаны, так же как дождь и реки — одно всегда перетекает в другое.