Но я решил продолжить разговор, чтобы продлить свою жизнь еще на пару-тройку минут.

— Ты допустил несколько оплошностей. Пусть и незначительных.

— Неужели?

— Я обнаружил их сегодня утром, — я говорил все громче. — Только один человек знал, где находились Макс Квейн и Салли Рейнс перед тем, как их убили.

— И этот человек — я. Дорогой мальчик, ты просто умница.

— Я говорил с Максом Квейном из твоего дома и повторил его адрес вслух, чтобы получше запомнить. Думаю, ты тоже не забыл его. Когда же Салли позвонила Одри, а Одри — тебе, чтобы найти меня, ты, должно быть, вытянул из нее адрес Салли. А потом твои наемные убийцы опередили меня и разделались и с Максом, и с Салли.

— Харви!

— Что?

— Ты не мог бы повернуться ко мне лицом?

— Сейчас! — крикнул я и прыгнул вперед и в сторону.

Футах в тридцати от нас, вверх по склону, из-за сосны выступила Одри. На ней была коричневая рубашка и желтоватые вельветовые джинсы. В руках она держала исчезнувшую из стенного шкафа винтовку М-1. Ее дуло смотрело на нашего дядю.

Я взглянул на Ловкача. Тот переводил взгляд с меня на Одри. Наконец он решил, что Одри более опасна, поэтому поднял «вальтер» и прицелился в нее.

— Не делай этого, дядя, — сказала Одри. — Пожалуйста.

Ловкач тщательно целился. С тридцати футов он мог и промахнуться. Его губы чуть дернулись. Одри плавным движением вскинула винтовку к плечу, раздался выстрел, и под левым глазом Ловкача появилась черная дыра. Пока он падал, вторая пуля угодила ему в шею, а еще две вонзились в грудь, когда он уже лежал на земле.

Я вскочил на ноги, бросился к Одри и обнял ее. Она вся дрожала.

— Я… я еще умею стрелять, не так ли, Харви?

— Да.

— Джек научил меня, — под Джеком подразумевался Джек Данлэп, ее погибший муж.

— Я знаю. Я рассчитывал на это.

— Джек говорил, что я хорошо стреляю. Чертовски хорошо. Он всегда так говорил.

Она посмотрела на лежащего Ловкача.

— Будь ты проклят, Ловкач. Ну почему он был таким, Харви?

— Откуда мне знать?

— Сначала я не могла ничего разобрать, но потом ты заговорил громче, и я слышала каждое слово. Я не жалею, что убила его. Но мне жаль, что он оказался таким мерзавцем.

— Одри!

— Что?

— Зачем ты взяла винтовку?

— Мне пришла в голову безумная мысль.

— Какая?

— Что мне надо прийти сюда, проглотить горсть таблеток, приставить дуло ко рту и нажать на курок. Но я не смогла этого сделать. А может, и не хотела.

Я наклонился, подхватил с земли брошенную Одри винтовку и протянул ее сестре.

— Оставайся здесь, пока я не позову тебя.

— Куда ты идешь?

— Около дома остался еще один тип.

— И что, ты собираешься бросать в него камнями?

— Я возьму пистолет Ловкача.

Я спустился к телу Ловкача, поднял лежащий рядом пистолет, еще раз взглянул на Одри и пошел к дому.

В пятнадцати или двадцати футах от «плимута» деревья поредели. Сквозь ветки я видел мужчину с густыми бровями, прижавшегося к заднему бамперу и настороженно наблюдавшего за домом. Мурфин по-прежнему скрывался за углом.

Я глубоко вздохнул, поймал густобрового на мушку «вальтера» и крикнул:

— Не шевелиться!

Густобровый пошевелился. Он круто обернулся на крик. Не знаю, заметил он меня или нет, но я прострелил его левую ногу, хотя целился в грудь.