— А теперь мы все отлично поужинаем вместе, — сказала Анна весело. Затем она взяла Мейкписа под руку, и они направились в зал.

Ужин не был таким уж тяжелым испытанием, каким представляла его Джулия. Ей стоило только вспомнить о портрете короля, висевшем в галерее, как все, что говорил Мейкпис, теряло для нее всякий смысл. Вот он сидит во главе стола, надутый как пузырь, а не знает, что его власть над Сазерлеем никогда не станет полной до тех пор, пока в Длинной галерее находится изображение короля, скрытое под слоем штукатурки.

Ужин не сопровождался оживленным разговором, однако и тягостного молчания тоже не было. Они не спорили между собой, а однажды даже заулыбались, когда Анна припомнила какой-то забавный эпизод из своего детства. И только после того, как все встали из-за стола и направились к Большой лестнице, Мейкпис остановил девушек и сделал им замечания относительно их одежды.

— Джулия, в будущем на твоем платье не должно быть этих легкомысленных ленточек. И ты, Мэри, не должна носить такие яркие украшения, — добавил он, указывая на бусы. — Все эти безделушки чем-то сродни тому яблоку, которым Ева угостила Адама. Я полагаю, вы не ведаете что творите, когда надеваете все эти украшения, но считаю своим долгом напомнить вам: женщина — орудие Сатаны. Если бы на моем месте оказался другой мужчина, вы могли бы спровоцировать его на дурные поступки. А теперь — спокойной ночи, приятных сновидений.

Джулия изо всех сил сдерживалась, чтобы не выкрикнуть какую-нибудь дерзость. Подобрав юбки, она бросилась вверх по лестнице, чтобы, оставшись наедине с собой, дать выход своим чувствам; но едва увидев двери Длинной галереи, девушка замедлила шаг и улыбнулась. Мэри догнала ее, и когда они подходили к апартаментам Кэтрин, Джулия рассказала подружке о тарелке с изображением короля, и о том, что этот дурак Мейкпис ни о чем не подозревает. Они обе посмеялись над недалеким пуританином, а Мэри подумала о том, что теперь Джулия долго еще будет пребывать в хорошем настроении.

И вдруг в разгар веселья Джулия почувствовала, как вся тяжесть произошедших за день событий начинает давить ей грудь. Сидя в кресле бабушки, она схватилась обеими руками за голову и стала раскачиваться, ощущая себя совершенно несчастной.

— Бедная мама! — крикнула она в отчаянии. Мэри, догадавшись о том, что испытывает в данный момент ее подруга, пододвинула к ней свой стул и взяла девушку за руку. Так они долго просидели вместе и только глубокой ночью разошлись по своим комнатам, не подозревая, что Кэтрин вовсе не спала, а дверь ее комнаты оставалась полуоткрытой.

А в восточном крыле никак не могла уснуть Анна, хотя Мейкпис уже давно храпел, лежа рядом с ней. Она смотрела на балдахин кровати, в которой раньше никогда не спала. В ее передней спинке, прямо за подушками, имелось несколько резных ниш. Перед тем как приступить к выполнению своих супружеских обязанностей — процедура оказалась даже более тягостной, чем предполагала Анна, — он вставил в каждую нишу по свече. Можно подумать, что ему не хватало света двух канделябров, стоящих возле кровати. Затем он задрал ей ночную рубашку до самой головы и стал в свое удовольствие ласкать ее тело, вовсе не думая о ней, ибо по его пуританским представлениям люди женились исключительно для того, чтобы рожать детей. Разделять чувственные удовольствия с женой считалось греховным занятием. И все же, будучи никудышним любовником, он не обращался с ней грубо, за что она была ему признательна. Хуже всего она перекосила его пристальный, похотливый взгляд. Он просто пожирал ее глазами. Казалось, он получает какое-то извращенное удовольствие, наблюдая за выражением ее лица. Она закрывала глаза, чтобы не видеть его, но он постоянно принуждал ее смотреть на него.