В 9.15 на экране появляется напоминание, отвлекая меня от цифр, и я спешу послать Питеру сообщение по электронной почте:

«Ориол сейчас войдет в ворота школы. Жаль, что меня нет с ней рядом. Люблю тебя».

По правде говоря, я точно не знаю, начнутся ли занятия без пятнадцати девять или в девять пятнадцать, но Пит тоже не знает. Конечно, мне не нужно напоминать, что моя дочь сегодня впервые идет в школу, я просто боялась, что займусь чем-то другим и не найду времени, чтобы послать Питу сообщение. Такое проявление заботы — хороший ход. Иногда мне кажется, что он думает, будто я не слишком хорошо справляюсь с материнскими обязанностями. Это ужасно, терпеть не могу, когда говорят, что я с чем-то плохо справляюсь.

Конечно, я люблю свою дочь, как каждая женщина, просто обожаю ее. Она смышленая, славная и обычно хорошо себя ведет, за исключением тех случаев, когда становится невообразимо ужасной. Я просто не привыкла выставлять напоказ свои чувства, как поступают остальные, а также не привыкла приносить себя в жертву. Не выношу покрытых струпьями носов, и мне не нравится без конца рассказывать один и тот же рассказ и отвечать на нескончаемые «почему» или сидеть в кругу других мам, распевая песни и хлопая в ладоши, и делать множество других вещей, которые, по общему мнению, являются неотъемлемой частью материнства.

Питер, конечно, никогда не обвинял меня в отсутствии материнского инстинкта. Он не посмел бы, поскольку знает, что ему пришлось бы горько пожалеть о подобном высказывании. Я отрицательно отношусь к критике, даже если она справедливая. Он немного рассердился вчера вечером, когда заполнял различные анкеты для поступления Ориол в школу — что-то по поводу аллергии, а также позволения брать детей на экскурсии. Я не знала имени ее врача и услышала с его стороны упрек. Он отбросил ручку и с раздражением сказал: «Ради бога, Люси».

Медленно оторвав взгляд от «Ньюсуик» и посмотрев на него, я поставила его на место:

— Ты тоже не знаешь имени ее врача.

— Но ты ее мать.

— А ты отец. Я работаю столько же, сколько и ты, часто даже больше. Это обязанность Евы — знать подобные вещи.

Пит благоразумно промолчал, поняв, что разговор окончен. Я не плохая мать, просто у меня свой собственный уникальный стиль.

Я подняла взгляд от стола и вслух сказала:

— Мне нужно сходить в «Старбакс». Кто-нибудь присоединится ко мне на чашечку кофе? Не могу собраться с мыслями: моя дочь пошла сегодня в школу в первый раз.

— Неужели? А я и не знал, что у вас есть дети, — замечает мой босс Ралф.

Он случайно проходил мимо, когда я приглашала кого-нибудь на кофе. Он новенький, его прислали сюда из нью-йоркского офиса шесть недель назад. Я пока только присматриваюсь к нему. Было бы безумием напоминать в офисе о своем материнстве (отпрашиваться домой из-за болезни ребенка или чего-либо подобного равносильно самоубийству), но Ралф оказывал мне слишком много внимания, когда мы собирались пару раз отделом на вечеринки, думаю, пришло время напомнить ему, что я замужем и у меня есть семья. Это один из немногочисленных случаев, когда материнство может оказаться полезным. Замужество или материнство обычно не препятствует романам для большинства городских жителей, но, поскольку наш новый босс американец, он, наверное, придерживается традиций и, надеюсь, беседуя со мной, перестанет касаться моей руки и пытаться обнять за талию. Хотя есть риск, что он вообще перестанет со мной разговаривать. Большинство мужчин полагает, что в Портлент-Хоспитал женщинам делают не кесарево сечение, а лоботомию.

— Образование — самое важное наследство, которое мы можем оставить детям. В какую школу она пойдет? — спрашивает Мик, еще один биржевой маклер с моего этажа.